Секс, насилие и алгоритмы: кино после Netflix

Но Советский Союз распался, и я, как и миллионы других людей, неожиданно оказался гражданином Украины. Большой страны со своей историей, языком и культурой. Страны, нуждавшейся в немедленном оформлении своего культурного кода. Я стал свидетелем – вначале просто свидетелем, а потом и активным участником – формирования новой мифологии, истории и пантеона героев, которые во многом были чужды, я бы даже сказал, враждебны советскому менталитету, имперскому и интернационалистическому одновременно.

В силу профессиональных обстоятельств я оказался в Германии. Это был период, когда формировалась единая Европа. Когда европейские страны интенсивно объединялись, создавая общий рынок и ту самую семью европейских народов, о которой мечтали великие гуманисты прошлого. Этот процесс начался после долгих столетий кровопролитных войн.

Я работал на немецком телевидении и жил почти на границе Германии с ее северо-западными соседями – Голландией и Бельгией, совсем недалеко от Франции. И, как человек, увлеченный историей, четко осознавал, как много конфликтов и войн происходило в этих местах на протяжении многих столетий. Причинами их могла быть и национальная рознь, но, как правило, они были порождены разными идеалами и ценностями, разной религией и мировоззрением.

Бесчисленные столкновения, унесшие десятки, даже сотни миллионов жизней… И вот теперь Европа становилась единой.

Я, как и многие мои соотечественники, выходцы из страны двоемыслия – СССР, – неоднократно с недоверием всматривался в лица своих немецких друзей, коллег и партнеров, пытаясь обнаружить следы циничной игры, скептической иронии, хоть какие-то признаки «двойной морали», которые бы выдали мне их «подлинные» настроения, мол, все эти лозунги и речи про единую Европу – это хорошо, это удобно, и жить с ними правильно. Но на самом деле мы-то, мол, знаем – напряжение между странами и народами никуда не делось.

Но нет. Ни разу за много лет я не обнаружил ни лицемерия, ни скепсиса. Ничего, кроме искренней веры в новую европейскую идентичность.

В Россию я приехал в самом начале нулевых, во времена «новой стабильности» и укрепившейся веры в перспективы развития огромной страны и ее жителей. Во многих людях я чувствовал тогда твердую убежденность в наступлении другой жизни, назову ее термином из советских времен – «мелкобуржуазной» – с планированием карьеры, отдыха, путешествий, учебы, заботой о здоровье родителей и будущем детей. В общем, похожей на жизнь в тех странах, которые значительно раньше вышли из проблемных периодов своей истории и давно уже интенсивно развивались.

Но как-то незаметно для себя мы очутились в России 2010-х гг. с ее обостренным чувством национальной гордости и обидами, с общественными протестами и политическим напряжением, с неприятием чужих ценностей, ведущим к поляризации общества.

На каждом этапе своей жизни я старался рассказывать истории, релевантные своему времени и окружающим меня обстоятельствам. Я искал истории, которые вбирали бы в себя и «здесь и сейчас», и связь с прошлым, с традицией. Истории, которые могли бы ответить на запросы времени, обнаружить в нем пока еще зыбкие черты будущего и новой объединяющей силы.

И эта книга – моя попытка поговорить о сегодняшнем времени, о том, как его токи проходят через фильмы и сериалы, как откликаются кино и другие медиа на новые вызовы. Как авторы своими фильмами меняют мир, и как бурно изменяющийся мир заставляет меняться самих профессионалов и индустрию. Как технологии бесцеремонно вторгаются в творческий процесс, предлагая художникам новые темы, а публике – новые возможности. И как эта публика, ее настроения и потребности влияют на изменение мира.

Как устроена эта книга

Я обратил внимание на одно занятное обстоятельство: обсуждение абсолютного большинства вопросов, занимающих общественное мнение последние годы, рано или поздно заканчивается обсуждением кино, и особенно фильмов и фигур Голливуда.

Движение против сексуальных домогательств #metoo появилось не в Голливуде и долгое время существовало вне его, но только высказывания известных актрис и значимость обвиняемых персон сделали его событием планетарного масштаба, спровоцировали общественную дискуссию о домогательствах, власти, сексе и роли женщин.

Проблема расизма и недостаточной репрезентации людей не белого цвета кожи на экране существовала всегда, можно сказать, с момента изобретения кинематографа. Но именно смелые кастинговые решения режиссеров фильмов и шоураннеров сериалов сделали эту проблему насущной сразу для миллионов активных зрителей, которые до того не обращали на нее внимания.

Дискуссия о роли и месте женщины в современном обществе приобретает иной масштаб, когда мы начинаем обсуждать женщин-режиссеров, номинированных на «Оскар», или существенную разницу в оплате труда актеров и актрис.