Секс-няньки по соседству

Я делаю резкое движение, насаживаюсь до конца и резко выдыхаю. С воем. Потому что ощущения, будто меня пронзили горячей кочергой, настолько острой и нестерпимой кажется боль. Слезы тут же наворачиваются на глаза, пока я пытаюсь привыкнуть, хотя бы попытаться к таким огромным размерам Захара.

От собственного крика заложило уши, и я почти не слышу, что мне говорит Захар, как дергает руками, пытаясь сорвать наручники и не сорваться, потому что выражение лица близко к садистскому.

— Катя, блять! Что ты… Что ты наделала? Убью, сука!

Кричит Захар. Зол. Чертовки зол. Желваки на его лице ходят ходуном. Ноздри вздуваются не хуже бычьих, а глаза горят яростным, обжигающим пламенем.

Кажется, он хочет разорвать меня в клочья? Да, я сама добровольно это сделала. И не ожидала, что это настолько неприятно. Не думала, что это выдержать нереально. И об этом столько разговоров?

— О, прости, — говорю через боль с вымученной улыбкой.

Хочется выть, закрыться в комнате и плакать. Залечить свои раны, физические и душевные.

— Мне искренне жаль, — ложь, не жаль мне его, ни капли. — Тебе, наверное, не по себе. Тебя же использовали, — ядовито проговариваю, кайфуя от выражения его шокированного лица. — Как гребаную вещь, — в голове прокручивая: «Как и ты меня, вместе со своим дружком». — Ты пока подумай над этим, а я пойду.

Каждое слово, как нож по его нервам, на каждое слышен рык и тихое:

— Вот же паскуда.

Ну я, сделав дело, медленно, не торопясь слезаю с дубины, что теперь влажная с бледной полосой крови. Ничего интересного — говорю себе мысленно, хотя желание остаться и обтереть его со всех сторон остается сильнейшим.

И подумать не могла, что мой первый раз будет вот таким. Грубым, вынужденным и без сладкого продолжения. Но увы. Захар не мой принц на белом коне. Он злодей. Антигерой хренов. Ненавистный, недоступный и ещё совсем недавно… Любимый.

Слезаю с кровати, пока Захар рычит и дергает наручники. Материт весь белый свет.

Валим. Валим. Валим!

Тороплюсь поднять халат, пройти до двери, чтобы поскорее оказаться в безопасности своей комнаты и прямо сейчас позвонить адвокату. И мне плевать, что он спит.

Завтра же с утра этих придурков не должно быть в моем доме. ХЭ!

Уже открываю двери, как вдруг слышу треск, как гром среди ясного неба. Резко, испуганно разворачиваюсь, а Захар уже перешагивает по кровати в наручниках, на концах которых болтаются деревянные доски.

Ох, ебать!

Господи! Рывок двери на себя был столь же бесполезным, как если бы я ее совсем не открывала. Перед носом возникает рука с деревяшкой, и дверь с хлопком закрывается.

Я тут же ору резанной свиньей, но Захар зажимает мне рот рукой и за волосы тащит к кровати. Опрокидывает как куклу и наваливается сверху.

— Пошел вон! — царапаюсь как кошка, не жалея ублюдка. — Скотина!

— Да хуя с два. Хотела трахаться? Сейчас ты будешь ебаться!

Он вжимает свой хер между ног и начинает елозить стволом, пока рукой стискивает волосы и вылизывает подбородок и губы.

Отталкивать его просто бесполезно. Как скалой прижатая. Ни отодвинуть, ни выползти. А все тело, несмотря на острую боль внутри, тихо трепещет, от той страсти, с которой он меня ласкает.

Да, грубо. Да, в наказание. Да, без промедления, чтобы понимала, что заигралась.

— Захар! Захар, — останавливаю его, когда член твёрдой, как камень, головкой, проникает внутрь. Боль накрывает с новой силой. — Больно! Я же первый раз… — смотрю на него с мольбой, видя в ответ звериный, довольный оскал.

Он шумно выдыхает, замирает. Тело его покрыто бисером пота, руки, что по обе стороны от головы, сильно напряжены.

Кажется, его начинает колотить, как при ознобе. Он долго так смотрит мне на голую грудь. Встряхивает головой как животное, словно пытается избавиться от наваждения.

— Дура ты, Катька, — прислоняется к моему лбу своим, шепчет пронзительно, с чувством. — Нельзя так со мной.

Наклоняется и накрывает один сосок губами, другой стискивает пальцами рук. Елозит головкой члена по половым губкам, туда-сюда, но не проникает дальше.

Держится, рычит тихонько, но больно не делает.

— С ума сводишь, просто душу вынимаешь, — как зачарованный не отрывает взгляда от моего тела и того места, где он со мной желает соединиться. — Хочется реально приковать тебя наручниками, развести ноги в стороны и трахать. Но ты такая нежная, ранимая, моя девочка…

От этих слов я буквально растекаюсь под ним, мышцы расслабляются, голова откидывается назад. Хочу орать в голос, как мне сейчас приятно. Как сильно я этого ждала. Живот сводит в легких судорогах, а тело желает быть пронизанным его железным колом.

— О, Захар, — выгибаюсь я, когда он смачно вылизывает грудь. Одну, вторую. Собирает их вместе, резко отпускает и тянется губами ниже. — Господиии.

Закрываю лицо руками, щеки пылают от стыда, когда он пальцами собирает влагу между ног и размазывает мне по телу.

Я чувствую его горячее, сбившееся дыхание на животе, вздрагиваю, когда он покусывает кожу в низу живота. Раздвигает ноги ещё шире и шире.

— Ахуеть растяжка, — восклицает восторженно. — Ты создана для меня.