Секс-няньки по соседству

Ерзаю, под пристальным взглядом, что приводит в стеснение.

Чего он там увидеть хочет, блин?

И я только хочу сдвинуть ноги вместе, как чувствую его язык, что проходится вниз-вверх по промежности. Словно буром пробирается в щель и вылизывает ее изнутри и принимается легонько трахать. Дергать меня на себя, держа за бедра, на свой чертов огромный, шершавый язык.

Меня прошибает неистовым наслаждением, когда он вбирает в рот по очереди каждую губку, когда пальчиком заменяет язык.

— Хочу, чтобы ты снова кричала, — шепчет он, опаляя мою плоть, заставляя тело изгибаться в пароксизме наслаждения, и вдруг принимается давить на клитор языком. Не жестко, но очень точечно, да еще и на меня умудряется смотреть. Глазами улыбаться.

Боже, каков же засранец. Наверное, думающий, что это моя капитуляция.

Нет, дорогой. Это твоё поражение.

— Нет ничего лучше зрелища, когда ты кончаешь. Давай, Киска, сделай это для меня. Кончи!

Он закрывает глаза и принимается просто пожирать меня губами, истощать. И я кричу, потому что сдерживаться нет никаких сил, только острое как лезвие желание режет все тело, вынуждает страстно и часто выдыхать имя.

Захар, Захар. Захар!

А на подкорке подсознания шальная мысль пробирается в мозг, отравляет его, разрастается, как сорняк. Запретное. Порочное. Неправильное.

Что бы сейчас делал Ренат. Со мной. Здесь.

Глава 35

Но эта мысль напрочь вылетает, когда меня настигает как ураган второй внеплановый оргазм. Настолько мощный и яростный, что хочется кричать, выть вьюгой, стонать ветром. Так хорошо.

Господи, как же мне сейчас хорошо. Настолько невесомо. Легко. Словно по ветру листиком лечу и все страдания отпускаю. Но мой крик буквально ловят настойчивые губы Захара.

Сминают, облизывают, пока он сам не поднимается на кулаках. Невозможно привыкнуть к его огромным размерам. Нависает сверху тёмной тучей.

— Тебе было хорошо? — спрашивает с шальной полуулыбкой, а глаза излучают серьёзность, настороженность.

Еле заметно киваю, не в силах солгать. Сейчас не хочется врать, особенно самой себе. Тем более это наша последняя ночь, перед их вылетом из моего дома. Даже чуть в груди щемит от чувств. И жалко, и радостно одновременно.

И… что же я наделала?

— Теперь будь добра потерпеть и сделать хорошо мне, Киска, — оставляя мокрый поцелуй на губах.

Он переворачивается резко, так, что я оказываюсь сверху.

Ох, блин. Этот вид. Он великолепен. Ослепителен. Такой, что пальчики на ногах сводит.

Еложу по его стальным мышцам тела, чувствуя, насколько расслаблена — настолько хочется спать. Да-да, именно!

А вот удовлетворять Захара совсем не хочется, хоть он и явно ждет. Гладит стволом мои измученные поцелуями складочки, руками стискивает грудь, щипает соски, вынуждает сладко постанывать в такт медленным движениям.

Взгляд горит опасным огнём. Разрушающим. Выжидает, давая мне минуту очухаться и осознать полностью происходящее.

Жаль его расстраивать.

— Ты готова, крошка? — поднимает он меня ручищами за бедра, направляет член стрелой в лоно.

Кивает чему-то, смотря на место нашего слияния. Постанывает. И отпускает руки, закинув их себе за голову.

— Опускайся медленно. Хочу прочувствовать каждый миллиметр твоей тугой дырочки.

Король хренов. И я опускаюсь. Только не так, как он надеялся. Медленно, как будто прямо сейчас собираюсь взять в рот. Захар верит мне. Какой дурак. Счастливо лыбится. Не скрывая своего ребяческого восторга.

Сейчас он выглядит лет на двадцать, не больше. Эдакий спортсмен, главный красавчик Универа. Верит наивный, что я собираюсь облизать его огромный хер, что покачивается не хуже дерева.

Мы не парочка, чтобы резвиться в постели. Мы враги, самые что ни на есть настоящие. С недавних ужасных времён.

Как же хочется отмотать время и все изменить. Но уже слишком поздно.

— Хочешь в ротик взять, так даже лучше, — игриво промурлыкивает. — Главное, поосторожней с моим дружком. Не царапай его зубками. Он привык к нежным ласкам.

— Я буду очень аккуратна, — шепчу я, полностью сползая на пол и руками проводя по увитому венами чертовски напряженному стволу. — Ты же мне доверяешь? — ухмыляюсь и жду, пока он не начинает дёргано кивать.

Хочется взять в рот, и облизать эту внушительных размеров штуку. Больше ради интереса. Ощутить этот вкус.

Но вместо этого, что я делаю?

Резко щелкаю пальцами по головке, взвизгнув и забив на халат устремляюсь к двери.

Дыхание тут же перехватывает, когда слышу рык и возглас:

— Катя, сука, вернись и закончи!

Но я успеваю за долю миллисекунды добраться до деревянной двери и выскочить наружу. Последнее, что я видела — это раздувающиеся ноздри быка перед глазами. А после с диким удовольствием захлопнула двери, со всего размаху.

С треском. Странным таким…

Уже хотела умчаться к себе в комнату, но вдруг услышала ор, включающий в себя добрую половину матерных слов России.

— Катя, блядская сука, ты сломала мне нос…

Упс. Какая жалость.

— Ты просил беречь только твоего дружка, — язвительно напоминаю я и все-таки бегу до своей комнаты, там закрываюсь и шумно выдыхаю.

А потом меня накрывает волной веселья. Надо же. И оргазм словила, и нос сломала. Удача!