Секс-символ (СИ)

— Нет, за это никого не любят. Вы хотите казаться строгим и жестоким, но вы добряк. Поэтому помогите мне, комиссар. Неужели из-за глупости вы готовы сломать мне карьеру и лишиться такого ответственного работника, как я? — Фернанда похлопала глазами, выдавливая слезинку.

— Ну-ну… только без слёз! — испугался комиссар. — В случае с Анселми ты не выглядела ответственной, — он изображал строгость, но Фэр видела: он уже сдался и отчаянно барахтается, ища способ, и Фернанду не обидеть, и не выглядеть тюфяком. — Я не хочу ломать тебе карьеру, девочка. Я знаю, ты об этом мечтала. И место инспектора с неба не падает. Некоторые ждут повышения десятилетиями, а тебе повезло. Но ты должна отвечать за свои поступки. Ты почувствовала власть и превысила полномочия. Инспектор полиции не вправе задерживать невиновного без доказательств, нарушать его права и доводить до больницы, потому что человек ей не нравится. Мало ли кто нам не нравится! В этой профессии главное — справедливость и соблюдение законов. Тогда тебя будут уважать и как инспектора, и как человека, понимаешь? Нельзя смешивать закон и личные отношения.

Фэр удручённо кивнула.

— Я понимаю, комиссар. Но я была уверена, что это он торгует наркотиками. Я не думала, что он невиновен. Я видела, как он принимал таблетки в клубе. Я ж не знала, что это не наркотики. Я три дня вытаскивала из него показания, а он язвил. Он сам довёл себя до больницы, а я ловила преступника.

— Но ты не изучила другие варианты, а дело было элементарным, — заспорил комиссар. — Вот ты говоришь: «Хочу ловить маньяка!», а сама с простецким делом не справилась. Ты ж за маньяка примешь любого, кто косо на тебя взглянет. Так не годится, девочка. Ведь существует закон.

— Даже компьютеры ошибаются, а я человек, комиссар, — насупилась Фернанда — сейчас она больше напоминала маленькую девочку, которую отругали за съеденную конфету, чем инспектора федеральной полиции. — Людям свойственно ошибаться.

— Не могу с этим поспорить. Все люди могут ошибаться, но они должны и признавать ошибки.

— И что мне всю жизнь за это расплачиваться? Я хочу вернуться к работе! — негодовала Фэр. За кого комиссар её принимает? Она уже взрослая и умеет анализировать свои поступки, а он её ругает.

— Фернанда Ривас, пойми, я бы с удовольствием тебя восстановил в должности, потому что тут кавардак и у всех дым из ушей, но… не всё зависит от меня. Я тебя наказал, чтобы смягчить гнев потерпевшей стороны. Адвокат Алвес и сеньора Монтанари хотели подать на тебя в суд, а мистер Анселми убедил их этого не делать. Но с условием: ты должна перед ним извиниться.

— Что?! — взъерепенилась Фернанда, тараща глаза. — Извиниться? А не раскатал ли он губы? Почему я должна унижаться?

— Я вижу, родители плохо тебя воспитали, — комиссар, наконец, загасил сигару, которой дымил Фэр в лицо, заставляя её морщить нос, — раз ты считаешь искренние извинения унижением. Анселми не требует извинений публичных. Наоборот, он сказал, будет достаточно, если ты придёшь к нему лично и попросишь прощения.

— Вы с ним разговаривали, комиссар?

— Да, вчера я навестил его. Он уже дома и чувствует себя хорошо. Он не стремится ломать тебе карьеру. Он хочет, чтобы ты признала свою вину. Мне кажется, это справедливо и благородно с его стороны. Он бы мог раздуть скандал в прессе, но поступает по-джентльменски.

Фэр закатила глаза. О, да! Джерри Анселми умеет выставить себя ангелочком и джентльменом, когда ему выгодно. Вспомнить только, как он сюсюкал с сеньорой Мендес.

— Это твой шанс вернуться на работу без скандала, — продолжил комиссар. — Когда мистер Анселми лично скажет мне, что не имеет к тебе претензий, я восстановлю тебя в должности. А пока, увы…

Фернанда ушла в растрёпанных чувствах. Она должна извиняться перед Джерри Анселми! Комиссару кажется это ерундой, а для неё — это апокалипсис. Она предпочла бы суды и разборки, чем произнести короткое «извини». Но комиссар сказал, что иного выхода нет. Ладно, она что-нибудь придумает!

====== Глава 9. Фотосессия ======

Днём, собравшись с духом, Фернанда выпросила у комиссара номер телефона Джерри (под строжайшим запретом не давать его никому и даже не показывать), дёрнула для храбрости рюмку ликера и позвонила. Дважды наткнулась на автоответчик, вся изозлилась, и лишь к трём часам дня негерой её романа соизволил ответить:

— Хэллоу! — по голосу Фэр узнала Джерри, но вздрогнула — он так похож на сволочь Конрада! И тот вечно говорил «хэллоу», строя из себя американца.

— Э-э-э… привет, — робко сказала Фернанда. — Это Джерри?

Он секунду помолчал и вдруг ка-ак рявкнет, у Фэр ухо чуть не выпало:

— Это опять ты?! Идиотка, ещё раз ты позвонишь, и я найму головорезов! Они вычислят твой адрес и сделают из тебя бифштекс, поняла?!

Ошалев, Фэр долго смотрела на телефон, из которого раздавались короткие гудки. Вот так гусь! Это который джентльмен.

Около получаса Фернанда носилась по комнате, мечтая Джерри Анселми четвертовать, а телефон шмякнуть об стену. Но, остыв, решила позвонить ещё. Конечно, это унизительно, но выхода нет — маньяк не дремлет.