Сексуальная жизнь наших предков

– Я пишу то, что думаю, маленькая негодница! И как у тебя только духу хватает меня критиковать? А ты, Адита, тоже тешишь себя иллюзиями, что твой дядя всегда был рыцарем без страха и упрёка? Или считаешь, что я ослепла и не понимала, что творится у меня под носом?

Донора, 7 июня 1915 года

Я понимаю, почему Гаддо так трясётся над своим первенцем: после смерти дочери он просто с ума сходит от одной мысли, что её брату-близнецу может грозить опасность. Но я никак не могла подумать, что сам Танкреди может сыграть на отцовских чувствах. С другой стороны, он всегда был редкостным трусом. Я сразу поняла это по тому, как он себя вёл во время родов – хуже девчонки: каждый раз сбегал и прятался у тёти Эльвиры, будто это ему приходилось терпеть боль. А после всего этого решил поступить на медицинский факультет! Как же, интересно, он не сомлеет при виде крови?

Учиться он отправился в Павию, так что теперь в момент родов я больше не могла рассчитывать на помощь Армеллины: та поехала с ним без всякой на то необходимости, поэтому её не было со мной ни когда родился Раймондо, ни когда через несколько дней мы похоронили его в Ордале, рядом с братьями. На этот раз мне было так плохо, что я просила Гаддо хотя бы на год-другой отложить следующую беременность: кузина Урсула говорит, такой способ есть, хотя на исповеди о нём упоминать не стоит. Но уже через три месяца я была беременна Консуэло. Как ни странно, мои девочки родились без осложнений и в дальнейшем не имели проблем со здоровьем, словно небо сохранило для Гаддо младших дочерей после столь тяжко перенесённой утраты старшей.

К моменту родов всю Европу охватила война. Италия придерживалась нейтралитета, но было ясно, что он продлится не больше нескольких месяцев, и тогда нашим согражданам придётся идти на фронт. К счастью, Гаддо уже шестьдесят семь: можно не опасаться, что его призовут. А моему брату Гаэтано всего пятнадцать. Но Танкреди двадцать, он здоров и крепок, поэтому, как и все его сверстники, в числе первых наденет мундир. Отец должен бы им гордиться, а он день и ночь места себе не находит.

Так продолжалось до тех пор, пока в сентябре не пришла телеграмма от Армеллины: у Танкреди кровоизлияние в лёгкие, состояние тяжёлое. Гаддо немедленно отправился в Павию.