Сексуальная жизнь сиамских близнецов

Какие времена, такие и нравы, и свидания – не деловые встречи, но все же всему есть предел. Когда Майлз позвал выпить с ним кофе, я засомневалась. Я знала, что у него с Люси что-то было, но что они не пара, тоже понимала. Мы встретились в зале, я чувствовала себя превосходно, потому что уработалась как бешеная и на взвешивании показала 89 кг! Впервые за долгое время во мне меньше 90! Я была довольна и сказала Люси, что в это состояние больше не вернусь. Но она все равно не сильно обрадовалась и пригвоздила меня своим фирменным раздраженным взглядом.

Потом пришел Майлз и начал болтать. Он темноволосый, с квадратным подбородком и белозубой улыбкой, такой типичный завсегдатай спортзалов. Есть в нем что-то пижонское и грубое, но одновременно функциональное, типа как если бы мраморная столешница на кухне вдруг заговорила. (Интересно, это Майами притягивает интеллектуально неполноценных и пустых людей или уже здесь палящий зной и загорелая плоть вызывают в мозгах короткое замыкание и таким образом плодят тут всю эту тупость?) Он спросил, не хочу ли я пойти выпить с ним кофе.

Мне, в общем, даже польстило его внимание. По крайней мере в первую секунду я подумала: «Черт, надо же». Но поскольку Люси была вся недовольная, я решила, что лучше сначала спросить у нее. Я подошла к ней и оглянулась на Майлза: он сидел во фреш-баре и общался с администратором Тоби. Я сказала Люси, что Майлз, мол, зовет пойти с ним. Ни ревности, ни гнева не было, даже наоборот. «Сходи. Он безобидный качок, тупой как пробка. Может, развлечешься». И она блудливо подмигнула!

Я ответила, мол, мы просто кофе попить и ничего такого!

Мы с Майлзом вышли на улицу, перед выходом Люси напомнила, чтобы я пила только зеленый чай. На улице было зелено, тепло и вкусно пахло, от зданий в стиле ар-деко отражался рассеянный золотистый свет. Мы пошли в «Старбакс» на Элтон. Майлз был дружелюбен, даже где-то обаятелен. Он казался таким провинциальным, я думала, он, как и я, из какого-нибудь Поттерс-Прери, и, когда он сказал, что из Балтимора, я испытала чуть ли не разочарование.

«Отличный сериал – „Прослушка“».

«Ничего общего с реальным Балтимором!» – раздраженно рявкнул в ответ он и ускорил шаг. «В каждом городе есть изнанка, но надо показывать и позитивную сторону жизни. На телевидении все просто безответственные козлы!»

Я старалась не отставать. «Но по-моему, любой художник несет ответственность только перед самим собой, он должен рассказывать только то, что имеет смысл для него самого…»

«„Клан Сопрано“ – вот это вещь», – перебил меня Майлз; мы вошли в кафе, и он сразу двинул к кассе. Очереди не было. «Ты что будешь?» – и, не дожидаясь ответа, повернулся к баристе: «Мне обезжиренный латте из соевого молока».

Адски хотелось капучино и черничный маффин с сахарной глазурью. Но я сегодня так старалась на тренировке, поэтому в итоге взяла воды и эспрессо-шоты. Майлз наверняка расскажет Люси, а ее диета и так лежит на мне тяжким бременем, я эту тяжесть буквально чувствую, как будто в сумке лежит гиря.

Мы проговорили долго, в основном про его тренировки, режим питания и работу. «У людей как бы складывается определенное представление о пожарных из сериалов типа „Спаси меня“. Но мы же не тупые жлобы, по крайней мере не все». Он улыбнулся какой-то натянутой, мальчишеской улыбкой.

«Да, конечно», – ответила я, и мне стало немного неудобно за него.

«Так а ты откуда?»

«Из Миннесоты».

«У вас снимали „Маленький домик в прериях“ и „Тренера“, но потом пошли сплошные провалы: „Смена образа жизни“ и „Счастливый город“ успеха так и не добились».

«Ты, наверно, много смотришь телевизор».

«Только качественные программы, не все подряд». Обиделся, кажется. «Жизнь слишком коротка, верно?»

Потом Майлз предложил выпить чего покрепче. Я засомневалась, в это время небо потемнело, казалось, тучи вот-вот разверзнутся и ливанет дождь.

В городе оставаться не хотелось, но еще меньше хотелось одной ехать домой. Кажется, в этой дилемме и есть вся моя жизнь. Я вдруг осознала, что не понимаю, что делаю: в «Старбаксе» этом, да и вообще в Майами.

Мы прошли пару кварталов до этого заведения на 14-й улице – «Клуб Дьюс» – и зашли внутрь ровно в момент, когда в плотном воздухе громыхнула гроза, а темное, синюшное небо желтой плеткой рассекла молния. В клубе, похоже, Майлза все знали. Мы сели на высокие табуретки в углу, в глубине бара, за длинной, извилистой стойкой-островком. Я заказала водки с содовой, Майлз – ром-колу. Слышно было, как ливень забарабанил по тротуарам; в бар начали заскакивать промокшие бухарики с благодарностью на лицах, а мы продолжили болтать. Водка шла хорошо – согревала и успокаивала, – а расслабленное дружелюбие заведения создавало удачный контраст сильному, порывистому ливню на улице. Мы взяли еще по одной. Настроение резко изменилось, когда Майлз посмотрел мне в глаза, скривив губы в улыбке: «Знаешь, ты такая красивая, эффектная девушка. Я наблюдал, как ты занималась с Люси».

Он начал раскочегариваться, и мне это не понравилось. Я попыталась перевести разговор на Люси, но почувствовала, что он придвинулся ближе и сказал, что между ними ничего нет. Запах его афтершейва бил в нос через сигаретный дым. На одиноко мерцающей плазме за баром шла программа про сиамских близняшек Уилкс из Арканзаса. «Я, это самое, хотел сказать, – Майлз понизил голос и прикрыл глаза, – что, мне кажется, было бы круто заняться сексом».

Я сказала, что не такая, но он не понял и сделал удивленное лицо. «Тебе нравятся девушки?»

Я ответила, что не сплю с людьми, которых едва знаю. Он пожал плечами и сказал, мол, видимо, проблема в том, что он склонен «решать вопросы слишком быстро, как это принято на Саут-Бич». Он изобразил улыбку на лице и поднял руки, как бы дергая за воображаемые вожжи. «Чуть помедленнее, ковбой!»

Мне захотелось сказать всем этим Майлзам и Люси, что я не вступаю в случайные связи, и не потому, что ханжа, а просто потому, что прежде, чем переспать с кем-то, мне надо, чтобы человек мне понравился или хотя бы был мне интересен. И что, естественно, если он мне не понравится, второго раза не будет. «Я так сделана, – сказала я. – Случайный секс для меня – это вроде мастурбации с нарциссом, которому нужна аудитория».

Я думала, эти слова поставят его на место, но он, кажется, даже не понял, о чем речь. «Знаешь, я уважаю твою точку зрения, но буду откровенным: я считаю, что ты очень эффектная девушка, и я правда хочу познакомиться с тобой поближе».

В висках ужасно застучало – опять мигрень, у меня к ней предрасположенность; ударила как лавина. Боль бывает настолько сильная, что вызывает мучительно-жгучие видения в глазах. Очень захотелось лечь на диван, полежать в темноте или отвлечься: залезть в интернет, посмотреть на зверюшек, почту проверить или даже пойти месить смолу в мастерской. Мне больше не хотелось сидеть в шумном баре с этим мужиком.

Музыкальный автомат заорал громче, и я почувствовала, что мыслями я уже где-то в другом месте. Майлз как будто закатил глаза обратно в свои глубокие, темные глазницы. Его стало почти не видно, но зато было слышно мягкий, но настойчивый голос: «…и я не играю в нечестные игры», – на его недобром лице уже читался мучительно-честный ответ, который я должна была ему дать.

«Ага…»

И он продолжил: «…потому что честность – как деньги, благодаря ей любые отношения только выигрывают».

Надо же, абсолютно Джеррины слова. Мне показалось, что я сейчас засмеюсь; все, что угодно, лишь бы прошла эта жуткая боль в висках, ударившая сквозь депрессию, в которую я погружаюсь. Слишком много выпила. Майлз крикнул, чтобы ему налили еще, а я все думала про Джерри, про то, как он подпаивал меня, а потом заставлял раздеваться и стоять неподвижно перед входом в ванную. Потом поворачиваться. Потом еще раз. И про Люси. Которая заставила меня пройти через это опять.

Надо было возразить. И я возразила – когда почувствовала Майлзов язык у себя в ухе.

«Нет!» – заорала я так, что несколько человек обернулись. Я вскочила, оттолкнула его, выбежала на улицу и понеслась на Коллинз-авеню ловить такси. Не знаю, побежал ли он за мной, выкрикивая: «ЛИНА, ПОДОЖДИ», или мне привиделось на фоне всего этого сумбура в голове.

Таксист-латинос улыбнулся как будто с жалостью; с зеркала у него свисал крест, на торпеде по краям стояли фигурки Христа и Девы Марии. Мы поехали по затопленным улицам, я всю дорогу молчала.

Вернувшись домой, я все думала о Джерри. Хорошее было время; между нами все было непоколебимо. Я заплакала, написала мейл маме, потом заказала в интернете пиццу на тонкой основе с чоризо и лаймовый пирог целиком. Мигрень немного отступила: я зашла на Cute Overload, через сорок минут привезли еду. Села на диван, включила телик: шел фильм, где Аль Пачино играет голливудского режиссера, скрывающего от всех, что восходящая кинозвезда, которую он нашел, на самом деле – всего лишь компьютерная программа. Я глянула на пиццу, на жирные пятна от нее на картонной коробке, на красные ломтики чоризо, ярко выделявшиеся на фоне расплавленного сыра, в который они были вставлены. Потом посмотрела на пирог в пластиковом контейнере, предвкушая, как буду каждый раз кайфовать от тонкого и резкого цитрусового вкуса. Но сначала пицца. По одному ломтику того и другого, остальное в холодильник. Растяну удовольствие на неделю.

Герой Аль Пачино с помощью компьютерной актрисы пытался помириться с бывшей женой, которую играет прекрасная Кэтрин Кинер. У нее никогда в жизни не было и не будет ни одного грамма лишнего веса.

Потом пошли титры; они вывели меня из транса. Я посмотрела на упаковку, валявшуюся передо мной на полу. Вся еда была съедена. В груди загорелось и сжалось, по щекам потекли слезы. Я подсчитала калории и заревела.

Первый импульс был пойти в ванную, засунуть два пальца в рот и выблевать все обратно. Вместо этого я пошла в мастерскую – поработать и отвлечься, как советовала Люси. Я нервно возилась с ключом в замке, отчаянно пытаясь переместиться в другое пространство, где можно будет забыть о том, что я только что натворила, как вдруг ягодицу пронзила адская, жгучая боль, будто укусила какая-то тварь!