Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Девять месяцев, как я в программе «Виктор». Девять месяцев прошло с тех пор, как я говорила с кем-то, с тех пор, как я высовывала язык, девять месяцев с тех пор, как я слышала звук моего собственного смеха.

Девять месяцев с тех пор, как я стала невидимой.

Я приседаю на лестнице, хватаюсь за совок и щетку. Выметаю пыль из всех щелей, она скатывается маленькими серыми шариками, попадает в глаза. Лестница пахнет почти приятно. Это не самая плохая работа – лучше, чем уборка ванных. Гадость. С лестницей можно справиться быстро, притом есть возможность слегка пошуметь. Здорово иногда издавать какие-то звуки – пусть даже это всего лишь стук щетки, швабры или гудение пылесоса.

На площадке надо мной слышны приглушенные голоса. Несколько детей разговаривают, обсуждая что-то. Конечно, я не должна подслушивать, поскольку это тоже считается общением. Но я подслушиваю, тщательно выбирая момент, когда стукнуть щеткой, чтобы казалось, будто я очень, очень занята.

БАЦ, БАЦ, БАЦ.

«Новые Лидеры», «несколько новых подростков», «Крис Скотт возвращается». Щетка падает у меня из рук. Сердце колотится. Крис? Возвращается? Я не видела его с того дня, когда они объявили, что тут будет дом подростков. От волнения перед глазами туман.

Крис возвращается. Мой защитник. Мой брат. Крис ВОЗВРАЩАЕТСЯ!

Я поднимаю щетку и принимаюсь стучать по лестнице.

Продолжая выметать пыль, я думаю о том, через что Крису пришлось пройти, сколько раз его пороли, сколько неприятностей он себе нажил. Перед мысленным взором возникает картинка: Крис стоит перед лидерами и называет их «сукиными сыновьями».

К тому времени, как я добираюсь до нижней части лестницы, я уже уверена, что он возвращается, чтобы спасти меня. В моих фантазиях нет никакой логики: если бы речь шла о чем-то подобном, никто в нашем доме, тем более дети, не знал бы об этом. Не важно. Мое сердце жаждет, чтобы Крис меня спас. Я представляю, как мы вдвоем убегаем вверх по подъездной дороге, по тому шоссе, что ведет к тому городу. Вижу, как Криса переполняет гнев, когда я рассказываю ему о том, как со мной обращались. Я все ему расскажу. Все абсолютно. И о маме и папе тоже, как они не говорили со мной с того дня, как он уехал. О том, как ненавижу лидеров, и конский корм, и весь этот лагерь.

Кто знает, что он тогда сделает?

Я принимаюсь за разработку плана; нужно вести себя умно, нельзя кидаться к нему, едва он появится. Крис тоже в программе «Виктор». Надо дождаться подходящего момента; какое-то время вести себя трусливо.

Я поверить не могу, что он в самом деле возвращается.

* * *

Доли секунд, секунды, минуты и часы проходят словно в замедленной съемке; люди движутся в фокусе и вне его в кадре липкого бесконечного дня. Темнеет. Криса все еще нет. Я поражена, не может этого быть. Внутри поднимается желчная ярость на глупых детей на лестнице, на дурацкий ползущий улиткой день. И я реально зла на себя – идиотку.

Зачем я позволила себе поверить, что он скоро приедет? Дура. Вот именно поэтому и нельзя подслушивать.

Приходит время ужина. Мы выстраиваемся в линию и раскладываем по тарелкам картофель и печень. Не уверена, отдает ли печень металлическим запахом, или все дело в ржавчине от кастрюль. Усевшись в конце стола, я сосредотачиваюсь на том, чтобы смотреть только вниз, на мою еду.

– Я бы хотела сказать несколько слов! – На лестнице, ведущей в столовую, появляется Мэри Малайзия. Стоя там, она кажется выше, к чему всегда отчаянно стремится. В действительности она такая же маленькая, как я, что не мешает ей быть одним из самых жестоких Лидеров в стране, прославившихся своими зверствами.

– Мы хотим представить вам двух новых Пастырей. Они будут вашими Лидерами. Их задачей станет держать этот лагерь в форме, подростков – в тонусе и обеспечивать уверенность в том, что среди нас нет бездельников, – продолжает усатый рот Мэри Малайзии. Она перебрасывает через плечо густые волосы и отходит в сторону, освобождая место для вновь прибывших. – Некоторые из вас уже знают их – Дэвида Манчестера и Криса Скотта!

Вилка выскальзывает из моих дрожащих рук. В ушах нарастает высокий звон.

Они его обратили?

Крис входит. Он выглядит выше и кажется другим; скорее мужчиной, чем мальчиком. Лицо стало более угловатым, веснушки, кажется, потускнели. Он стоит прямо, абсолютно бесстрастный. Если он и видит меня, то смотрит сквозь.

Кусок печени застревает у меня в горле. Заклинивший. Сухой. Пойманный в ловушку. То, что я уже съела, хочет вернуться обратно. Каждый волосок на моем теле встает дыбом, на меня накатывает волна тошноты.

Это, наверное, фокус. Должно быть, таков его план. Это не может быть правдой.

Или, может быть, он действительно один из них.

* * *