По словам взрослых, такое может произойти только по воле Господа. В то же время они говорят, что если мы и проиграем, то из-за злых подростков-отступников. О них упоминают с яростью. Подростки, одержимые демонами. Часть сатанинской армии. Наш образ жизни как «Детей Бога» подвергается опасности из-за
«Хотите, чтобы вас день и ночь терзала оглушительная музыка? Как было в Уэйко?»
Уэйко – наш кошмар, возможно, наиболее реальный из всех, которыми нас пугают. Когда случился Уэйко, о происшедшем говорили все взрослые.
Уэйко – религиозная коммуна, которую сожгло дотла американское правительство. Нам рассказали об этом все, каждую деталь. Страшную историю, оживившую все, что нам говорили об Антихристе, правительстве и его, правительства, людях. Мы даже видели кадры, на которых группа охвачена огнем.
«Те дети сгорели заживо в своих постелях. Вот до чего могли вас довести заблудшие подростки!» – кричал мой отец на всю гостиную.
Судный день приходит. Мы с Марией сидим в комнате девочек. Весь день мы слонялись по общежитию в ожидании решения и того, что оно будет значить для нас. Перевернутся ли наши жизни с ног на голову еще до наступления ночи?
«Аллилуйя! СЛАВЬТЕ ГОСПОДА, АЛЛИЛУЙЯ! СПАСИБО, ИИСУСЕ! СПАСИБО, ГОСПОДЬ!»
Радостные вопли взлетают вверх по лестнице.
«АЛЛИЛУЙЯ! СПАСИБО, ИИСУСЕ! СПАСИБО, ГОСПОДЬ! СЛАВЬТЕ ГОСПОДА! ЭТО ВОСХИТИТЕЛЬНЫЕ НОВОСТИ. СПАСИБО, ИИСУСЕ. МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, ГОСПОДИ. СЛАВЬТЕ ГОСПОДА!»
Аплодисменты словно воспаряют и заражают целый дом, распространяясь от одной комнаты к другой. Слышны шаги, спускающиеся по лестнице навстречу голосам –
Мария мрачно смотрит на меня.
– Они, похоже, победили, – говорит она.
Я качаю головой.
– Нет, слушай, – отвечаю, указав на лестницу, – ты хочешь сказать, мы победили!
Но с уст Марии шепотом срывается пугающая правда:
– Нет.
Празднование продолжается и на следующий день, взрослые наслаждаются рассказами о нашей победе.
Вечером мы с Марией спускаемся в темный, серый, грязный бетонный погреб, чтобы взять вина для празднования. Это тот самый погреб, который мы обнаружили в наш первый день здесь. Иногда мы называем его нашим «отходным путем», из-за туннелей, ведущих от него к выходу из этого старого дома.
– Тут так много вина, – говорю я, оглядывая огромную подземную комнату.
Вытащив для взрослых пару бутылок, Мария говорит:
– Ты же знаешь, что какие-то подростки взяли ключ и стащили несколько бутылок?
– Ну… да, конечно, – отвечаю я обеспокоенно. Что она хочет сказать?
Мария смотрит на меня:
– Я думаю, мы должны взять пива. Просто попробовать.
– Мария… – говорю я.
– Не бутылку вина, – заверяет она.
Я ненавижу спорить с Марией, мы делаем это очень редко, но ей ведь вынесли «официальное» предупреждение. Мне так не хочется, чтобы снова случилось что-нибудь плохое, особенно с Марией.
Мария смотрит на меня умоляюще.
– Да ладно, – говорит она.
– Хорошо, давай, – соглашаюсь я.
Через несколько недель выясняется, что у моих младших братьев есть секрет. Джош нашел неподалеку, в одном из домов снаружи, старый телевизор и отдал его моему брату Сэму, чтобы починить. Сэм помешан на возне с электронными штуковинами с детства, обожает их разбирать и собирать обратно. У него к этому талант. Он начал с маленьких вещей вроде электрических вилок, затем перешел к приборам посложнее, таким как фен. Благодаря ему телевизор заработал, и теперь они двое убегают тайком смотреть его.
А сейчас Мария ведет с ними дискуссию.
– Давай, Джош, впусти нас, мы тоже хотим посмотреть, – говорит она.
– Это слишком опасно, нам нельзя идти туда вместе, нас поймают. – Джош отвечает, не поднимая головы, поскольку знает: стоит ему на нее взглянуть, и он капитулирует.
Я с ним согласна – в теории, – но мне тоже не терпится увидеть телевизор.
– Как насчет сделки? – предлагает Мария, начиная торговаться. – Ты позволишь нам смотреть ваш телевизор, а мы дадим тебе глотнуть пива. У нас есть тут парочка банок.
– Мария! – рявкаю я.
Они довольно резво договариваются о бартере. Смесь страха, нервозности и возбуждения переполняет меня. То, что мы собираемся сделать, рискованно и глупо, у нас из-за этого может быть куча проблем. Но и упустить такое развлечение я не хочу.