Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

«Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому, сознается нами как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза „не только из страха наказания, но и по совести“, как учил нас Апостол (Рим. 13, 5). И мы надеемся, что с помощью Божиею, при вашем общем содействии и поддержке, эта задача будет нами разрешена».

Простите… а что здесь такого ужасного с точки зрения Православия? Почему православный не может быть патриотом? Почему он не может принять сторону «самарян», поднимающих полумертвую державу? Потому что ему государство преференций не выделяет и денег на храмы не дает? Или потому, что те, с кем он привык чай пить, теперь на другой стороне?

Ответ на этот вопрос просто так не дается, тут надо учитывать слишком многое. Как говорит дальше митрополит Сергий:

«Мешать нам может лишь то, что мешало и в первые годы Советской власти устроению церковной жизни на началах лояльности. Это — недостаточное сознание всей серьезности совершившегося в нашей стране. Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайностей для христианина нет и что в совершившемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели. Таким людям, не желающим понять „знамений времени“, и может казаться, что нельзя порвать с прежним режимом, не порывая с Православием. Такое настроение известных церковных кругов, выражавшееся, конечно, и в словах, и в делах и навлекшее подозрения Советской власти, тормозило и усилия Святейшего Патриарха установить мирные отношения Церкви с Советским правительством».

Естественно, большинство православных, от епископов до прихожан, оказались к случившемуся в октябре семнадцатого крутому повороту не готовы — революцию они представляли себе как-то иначе. И они продолжали, в лучшем случае, воспринимать большевиков как неких оккупантов, которых приходится до поры терпеть, — это в лучшем, а в худшем активно им противодействовали. Ну, а советскому правительству «пятая колонна» в храмах была совершенно не нужна — и без того хватало врагов. Знаете, у меня есть такое подозрение, переходящее в уверенность, что политическая, а тем более подрывная деятельность в храмах была совершенно не нужна и священноначалию. И даже не «страха ради большевистска», а потому, что в храм вообще не за тем ходят.