Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

После такого заявления российскому священноначалию, как бы оно ни относилось к советскому строю, было не отмолчаться. Желающих подставить себя и Церковь под меч ОГПУ не нашлось, так что 5 мая 1922 года совместно Священный Синод и Высший церковный совет под председательством Патриарха заявили, что Карловацкий Собор канонического значения не имеет, мнения Русской Православной Церкви не выражает, и постановили распустить ВЦУЗ. В ответ эмигрантский Архиерейский Собор заявил, что указ был дан под давлением советской власти, — и учредил Временный заграничный Архиерейский Синод. Так появилась на свет Русская Православная Церковь за границей. Зарубежные приходы потом еще дробились, благо было из кого выбирать. Ушел в свободное плавание митрополит Евлогий, который никак не мог выбрать между эмиграцией и Москвой и в конце концов перешел в Константинопольский патриархат. Откололся североамериканский митрополит Платон. Но это все уже дела житейские.

Декларацию митрополита Сергия о лояльности советской власти Архиерейский Синод РПЦЗ встретил предсказуемо — постановил прекратить общение с РПЦ, поскольку она-де «порабощена безбожной советской властью». Надо полагать, в Москве облегченно вздохнули — теперь не надо бесконечно объясняться с ОГПУ по поводу отношений с «зарубежниками». Ответ не заставил себя ждать, и 9 мая 1928 г. московское церковное руководство упразднило Архиерейский Собор и Синод РПЦЗ. Те, конечно, не упразднились, но это уже не было проблемой московского руководства.

Так дальше и шло. Вплоть до самых 90-х годов в РПЦЗ называли РПЦ «пропагандистским органом КПСС и КГБ», а руководство последней в ответ заявляло: «не имеющая признания всей Православной Полноты, в силу своей антиканоничности, группа епископов, именующая себя Архиерейским Собором Русской Православной Церкви за границей, десятилетиями вносившая раздоры среди наших православных соотечественников…»[87] При этом никаких религиозных разногласий между ними не было. Все упиралось исключительно в признание или непризнание советской власти.

А ведь РПЦЗ так похожа — знаете, на кого? На большевиков дореволюционного образца, сидевших в эмиграции. Причем опирались революционеры-эмигранты на своих соратников в России, о чем послереволюционные большевики прекрасно помнили и не намерены были допускать. Отсюда и репрессии — а вы думали, все дело в иррациональной ненависти большевиков к вере? Нет, все дело в том, что церковные каналы, в силу организованности и дисциплины, были очень удобны для антисоветской работы, кто бы ее ни проводил.

«Момент истины» для всех, кто называл себя патриотами России, наступил 22 июня 1941 г., в том числе и для церквей. Митрополиту Сергию все было ясно:

«…Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.

Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может…

Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа. Вместе с ним она и испытания несла и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг».

Подчеркнем еще раз эти слова: «Православная Церковь всегда разделяла судьбу народа». Это важно, потому что скоро нам придется сравнивать слова Сергия Страгородского с оценкой ситуации, исходящей от церковного иерарха с другой стороны красно-белого противостояния.