Секториум (СИ)

Именно это я собиралась сказать, но в последний момент побоялась. Мало того, что Миша контролировал меня неотступно, от подъема до отбоя, он еще и работать устроился через мой маломощный компьютер. Натащил в модуль своих приставок, воткнул в порты неизвестные мне приборы, парализовал своей деятельность доступ в городскую телефонную сеть, и лишил меня возможности смотреть телевизор. От его аппаратуры «мялась» картинка, как будто в комнате работала сотня электродрелей.

Кроме того, что он лишил меня многих бытовых удобств, включая рабочее место, он еще наблюдал мои перемещения по модулю, и выражал недовольство, если я уходила далеко в сад ухаживать за насаждениями Индера. Избежать его бдительного ока я могла только в ванной комнате, опустив жалюзи. И то ненадолго. Спустя час Миша начинал стучать в стекло, требовать аудиенции. Все равно, я являла собой дисциплинированного пациента санатория строгого режима. С утра плавала в бассейне, днем читала книжки, к вечеру готовила что-нибудь из Мишиных любимых блюд, и мы устраивались пировать в саду.

— Без стрижей скучно, — говорил Миша. — Не могу избавиться от ощущения, что они вылетят из какой-нибудь дырки.

— Да, — соглашалась я.

— Вот бы узнать, как они устроились.

— Хорошо бы.

— Спроси Птицелова при случае.

— Обязательно спрошу.

— Что это значит?

— А что такое?

— Тебе же ясно сказано, о Хартии можешь забыть. Что за рецидив?

— Какой рецидив? Пошутить нельзя?

— На такие темы нельзя.

— Ладно, Птицелов никогда не узнает, что товарищ Галкин интересовался судьбой дальних родственников. Для него это останется тайной.

— Так-то лучше… А теперь ешь, и не смотри на меня, как моль на таблетку нафталина.

После ужина я опять читала или пыталась настроить телевизор на канал, не реагирующий на Мишину техническую интервенцию. Миша презирал меня за это. Его деятельной натуре было трудно понять, как можно, часами лежа на диване, впитывать в себя всю ту чушь, которую насочиняли алчные до гонораров киношники и тележурналисты. По его убеждению, ни в телевизоре, ни в газетах, ни в журналах ничего нового в принципе быть не может. А книги — это годы, выброшенные впустую. Совсем другое дело красненькая козявка, которую он запустил в поле экрана. Эта штучка вела себя как живая букашка, поворачивала магнитные усики, перебирала лапками по голографической схеме неизвестного мне устройства.

— Что это? — спросила я.

— Магнитофилус ползифилис, — с гордостью сообщил Миша.

— По какому предмету он «ползифилис»?

— Не узнаешь? — он отдалил предмет, который напомнил очертания орбитальной станции. — Это биомеханический радиоадаптер, ползет на импульсы определенной частоты. Если он воткнется в бортовую камеру, я смогу считывать картинку в реальном режиме.

— Это наш «Мир»?

— Не важно. Важно в принципе решить задачу. Следящие устройства меня достали еще на «Вояжерах», но с американским оборудованием работать можно, с советским же… Будь моя воля, я бы запретил русским приближаться к технике! Проще воткнуть адаптер, чем снять информацию с их прибора.

— Не получается?

— Получится, — заверил Миша. — Никуда не денется. Нет, ты посмотри, что он вытворяет! Куда он лезет, объясни мне? Что там может быть?

Алая букашка ползла себе и ползла по светлому корпусу станции. Ничего странного в ее поведении я не увидела, но Миша насторожился:

— Или у тебя в столе работает излучатель на тех же частотах, что пишущие камеры?

— Господи, откуда?

Миша, не церемонясь, стал открывать ящики, но нашел там только бумагу.

— Его постоянно сносит в левый бок, — он перевернул изображение станции, но букашка обползла ее по кругу, и снова устремилась к моим ящикам.

— Что-то у тебя в столе? — настаивал Миша. — Мне же не мерещится.

— Можешь обыскать еще раз, — предложила я и вышла.

Хитрить не имело смысла. Миша сам был хитер, и, если я попала под подозрение, рано или поздно его могучая «интеллектуальная машина» доползала до истины и «втыкалась» в самую ее сердцевину. Тем более что источник излучения был зарыт мною лично в кашпо под фикусом и находился как раз рядом с ящиками стола. Когда-то я решила, что это самый надежный тайник в огромном модуле, но нелепое стечение обстоятельств расставило все по местам.

Как только Миша отлучился, я выкопала предмет и перепрятала в клумбу. «Пускай поищет», — наивно решила я, но поняла свою ошибку слишком поздно.

— А ну-ка, поди сюда, — позвал Миша сразу, как только вернулся за рабочий стол. — Перепрятала?

— Чего?

— Сама знаешь, чего. Давай быстро тащи сюда это…

— Что тащить-то?

— Я что, неясно выразился? Что спрятала, то и тащи.

— Что я спрятала?

— Нет, вы только на нее полюбуйтесь! Ты меня за идиота держишь или не воткнулась в родной язык? Я сказал, тащи, и не вижу, чтобы ты побежала!