Секториум

Впрочем, я не представляла, как выглядят настоящие флионы, даже не была уверена в том, что они существуют. Птицелов сказал: всему свое время. То ли я еще не созрела, для того чтобы увидеть чудо, то ли чуда еще не построили. В этом случае мои шансы выбраться наружу возрастали, но к середине ночи они стали опять стремительно таять. Над Флио-Мегаполисом всходил Агломерат — рыжий шар с бурыми разводами, похожими на лунные кратеры. Он казался таким близким, словно летательный аппарат завис над недостроенной крышей гнезда. Привидения так и заплясали вокруг. Башня, заскрипела, словно собралась разорвать плетеную спираль стены. Скалы зашевелились, камни посыпались вниз. Твердь планетарной коры словно вздулась под гнездом и собралась стряхнуть с себя все, что наросло на камень. Настал момент, когда целая кладка яиц флиона, скатившихся мне на голову, показались бы детской забавой по сравнению с каменными челюстями, готовыми прожевать меня вместе с коркой гнезда.

Башня выстояла. Даже не съехала с места. Только каменная пыль на площадке у жилища напоминала о том, что мне довелось пережить ночью. Ясо ходил по краю пропасти, подбирал мелкие камушки, швырял их вниз и прислушивался. Заметив меня, он быстро нацепил на ухо «переводчик». С точно таким же прибором я мучалась ночью, натирая мозоль в ухе. Мне в голову не пришло, что его можно снять и спрятать в карман.

— Сегодня опять летаешь со мной, — сообщил Ясо, подбрасывая на ладони осколок сегодняшнего неботрясения.

— А на чем? — спросила я. Вблизи гнезда не наблюдалось даже сжатого флиоплана.

— А без ничего, — передразнил Ясо и кинул камень в пропасть.

Его язык звучал смешно, его действия выглядели нелепо, его пребывание возле меня провоцировало вопросы, которые мне неприлично было задать. Но его отец захотел, чтобы мы узнали друг друга ближе, и у меня не было причин возражать.

— Мы полетим когда-нибудь на флионе? — спросила я в лоб.

Мой товарищ ничего не ответил. Камешки под ногами его занимали больше.

— Ты наверно не умеешь им управлять? — предположила я.

Ни слова не говоря, он встал над пропастью, прислушался к гулу, доносящемуся из нее, и прыгнул вниз. Я не успела среагировать. Только сделала шаг, как у меня подкосились ноги. К тому моменту, как мне удалось достичь на четвереньках края обрыва, детеныш Птицелова уже вынырнул из бездны в воздушном потоке на растопыренных перепонках рукавов и штанин.

— Ты так умеешь? — прокричал он, спланировал на площадку, словно соскользнул с волны, и кубарем пролетел мимо меня.

Признаться, я испытала сильное желание выбросить его обратно.

— Сколько тебе лет, детка? — спросила я.

— С этого года я совершеннолетний, — объяснил детеныш, присаживаясь рядом. Следующим потоком из расщелины выбросило фонтан мелких камней, которые посыпались нам на головы.

— Никогда бы не подумала, что ты уже вырос. Спроси у отца, может быть, он устроит меня жить пониже?

— Не может, — ответил Ясо. — Там опасно.

— На равнине-то?

— Тебе можно жить на дереве, если у дерева крепкие корни, но только нельзя. Упадешь.

— Когда это я падала с деревьев?

— Дерево упадет, и ты упадешь, — пояснил он. — Флио шевелится, вода выходит на берег, все падают.

Аргумент звучал убедительно, но перспектива остаться жить в гнезде все равно удручала. Ясо, как и его отцу, было наплевать на мои пожелания, особенно на те, которые они не считали разумными.

— Тебе нравится такая жизнь? — спросила я.

— А хорошо… — ответил юный абориген, достал из-за пазухи орех и стал колоть его передними зубами, сросшимися сплошной костяной пластиной, напоминающей клюв.

— А чего ж хорошего?

— Красиво, — сказал он, и новый воздушный поток вынес нам на головы тучу каменной пыли. — Уйдет Агломерат, сутки будут длинными, грунт твердым.

— А если он не уйдет, врежется в Мегаполис?

— Нет, так не будет.

— Ты не знаешь, как будет. Ты не можешь знать на миллион лет вперед, а я тебе расскажу: Агломерат уйдет, вы расселитесь, твои потомки будут считать Флио родиной, перестанут шататься по космосу, забудут, что такое летать за орбитальные высоты. А потом кто-нибудь из них откопает в леднике череп со сросшимися челюстями. Скажи, что они будут думать о своей истории?

Ясо насторожился, выплюнул скорлупу и поглядел на меня желтым глазом.

— Зачем? — удивился он. — Здесь не закапывают отходы.

— У тебя сломался «переводчик», — обнаглела я. — Кто тебя спрашивал про отходы? Череп — это скелет головы. Знаешь, что такое скелет?

— Я и говорю, мусор. Кому нужен череп без головы? Кто его будет сюда класть?

— Все-таки ты не ответил…

Ясо поник. Похоже, он не знал, о чем вообще со мной разговаривать.

— Разве отец не предупредил, что я буду задавать вопросоы, а ты должен на них отвечать?

— Нет, — сказал Ясо.

— А что он тебе сказал, когда дал «переводчик» и послал сюда?

— Он сказал, катать тебя на флионах.

— Ладно, — согласилась я. — Тогда тащи сюда крылатый флион. — И настроение моего собеседника совсем испортилось.

— Тебе не понравится, — предупредил он. — Отец сказал, что тебе это не надо.

— Отец сказал, катать меня на флионах? — рассердилась я. — Вот и катай!