Секториум

Не то, чтобы Ясо вдохновила идея. Он попросту выбрал меньшее из зол. Причем, сделал это так, чтобы по дороге у меня отпало желание не только кататься, но и задавать вопросы. Для того чтобы рассуждать о черепах со сращенными челюстями, гость должен был обладать специальным разрешением, а для того, чтобы овладеть флионом, акробатическими навыками. Можно было быстро спланировать на равнину вместе с Ясо в восходящем потоке, можно было медленно карабкаться вниз по скале. Я не поняла, почему нельзя было посадить флион на верхушку гнезда, однако выбрала медленный спуск.

Лестница висела над пропастью, плетенка из тонкой лозы, родственной гнезду флиона. Верхним концом она цеплялась к основанию башни, нижним — к подножию противостоящего уступа. В «полнолуние» она натягивалась струной. В прочее время моталась по ветру и требовала от пользователя кроме ловкости еще и страховочный парашют.

— Если я пойду первый, мне проще будет тебя поймать, — сказал Ясо.

— Лови лучше свой «переводчик», — проворчала я и ступила на шаткий путь, глядя в небо и нащупывая ногами нижние перекладины.

Это был первый, далеко не самый опасный участок перехода, который, по мнению моего проводника, совершают лишь трусы и мазохисты. Далее следовала теснина, где часть маршрута приходилось лезть по стене. На выходе из каменного коридора, Ясо заявил о желании взять меня за руку, но получил отказ. За утро детеныш Птицелова мне надоел до невозможности и стал напоминать Адама своими замашками и амбициями. Но в следующий момент, он едва успел поймать меня за ногу, потому что неожиданным порывом ветра меня понесло невесть куда. Ветер был упруг, как волна, и, чтобы противостоять ему, нужно было обладать массой волнореза. С тех пор и до конца пути Ясо получил заслуженное право командовать мной, как ему вздумается, и ни разу этим правом не пренебрег. Он заставил меня спрятать волосы под капюшон, привязал меня за пояс и еще имел наглость критиковать мою походку.

Нам предстояло преодолеть склон, поросший вязким кустарником. За ним виднелось зеленое море равнины, всклокоченное и сморщенное. Бурая глинистая почва зияла как раны на изумрудной коже. В ней-то мы и увязли по колено. Много раз я пыталась объявить привал, но флионерский «переводчик» не срабатывал на слово, и Ясо не понимал, что от него требуется. Пришлось объявить забастовку. Я села на кочку и заявила, что дальше идти нет сил. Он сел рядом. До цели оставалось недалеко. Над горизонтом уже поднимался новый горный хребет, в его пещерах клан Птицелова хранил летающие машины.

— Ты мог бы привести флион сюда, — намекнула я.

— Мог бы, — ответил Ясо, но не пошевелился.

— Интересно, почему отец попросил именно тебя? Неужели твои старшие братья еще более вредные существа, чем ты? Наверно, мама в детстве не ставила вас в угол.

— Она умерла до моего рождения, — ответил Ясо, и я прикусила язык. Решила, что иногда не вредно и помолчать, но Ясо сам все испортил. — За тысячу лет до моего рождения, — уточнил он. — Я ее не знал. Никто в клане ее не знал. Отец тоже не знал.

— Он сделал тебя по генетическим образцам? На том же станке, что флионы?

Ясо засомневался, присутствует ли в моем тоне должное почтение к тому станку, или это настоящая издевка?

— Сколько же вас, братьев? И все сироты при рождении?

— Почему все? Старший — клон Його, у средних — только отцы. С братьями тебе не надо общаться. Только у меня в роду есть женщина.

Он стал выщипывать травинки и грызть корешки, как мне показалось, на нервной почве. Похоже, в своем семействе он был козлом отпущения. Никто из старших, должно быть, не согласился оказывать почести заезжей даме.

— Вот ведь как… — удивилась я, — а на Земле все просто, у всех мама, папа и никаких генных образцов.

Ясо земными традициями не интересовался. Он поедал траву с нарастающим аппетитом. Младший отпрыск Птицелова, похоже, разочаровался во мне. Чем именно я провинилась, не знаю. Но теперь во всех его манерах прочитывалось одно единственное желание: отделаться от меня с наименьшими потерями.

— Привал окончен, — объявила я. — Дожевывай и пора идти.

Юный флионер почему-то застыл. Его физиономия удивленно вытянулась. Что именно произвело на него впечатление, тоже не знаю. Наверно, жизнестойкость и упорство в достижении цели, притом, что мои ноги давно не гнулись, а тело было покрыто слоем ссадин и синяков. Все без исключения эмоции флионера были мне непонятны. Но не сидеть же, в самом деле, из-за этого на кочке весь год?

— Тебе флион не понравится, — предупредил Ясо в последний раз, — но если ты хочешь это, я приведу.

— Ты веди. Я сама разберусь, что мне понравится, а что нет.