Секунда между нами

– Не уезжай, – говорю я.

Она резко оборачивается и упирается в меня взглядом. Я холодею. Дженн перепугана до смерти. Идиот. Я ведь знаю, что так делать нельзя. Знаю, что не должен с ней разговаривать. Но не смог сдержаться – хотел, чтобы она продолжила говорить и, может, выдала свою тайну.

Потому что у меня появилась идея.

ДЖЕНН

На ленте выдачи багажа появляется ее рюкзак, и Дженн протискивается между людьми, чтобы взять его. Одним быстрым движением она подхватывает рюкзак и закидывает за спину. Подняв голову к серому небу в огромных окнах аэропорта, она делает глубокий вдох. Вот и все. Снова Эдинбург.

Она направляется к выходу и улыбается, слыша знакомый шотландский акцент. Но когда она подходит к двери и видит людей, столпившихся по другую сторону, – отцов, матерей, братьев и сестер, друзей, – у нее сводит живот. Никто не встречает ее. Нет никакого Робби с улыбкой до ушей.

На самом деле это глупо. Хилари встретила бы ее, если бы не работала сегодня. А вообще, ей никто не нужен. Она способна сама о себе позаботиться.

К тому же, прежде чем покинуть аэропорт, ей надо сделать одну важную вещь.

Она бодрым шагом направляется в кофейню, в которой они заранее договорились встретиться кое с кем. Даже здесь, в здании аэропорта, холодно, и Дженн обхватывает себя руками. На ней надета куртка, которую она купила в Корнуолле, когда они с мамой зашли в какой-то магазинчик в Сент-Айвсе. Но куртка явно была рассчитана на английскую зиму, а не на шотландскую.

Мама. Дженн было неприятно из-за того, что они так расстались, но впервые в жизни у нее не возникло отчаянного желания все исправить. Она могла бы простить мать за ошибку с деньгами, но не за молчание и ложь. Почти всю жизнь она искренне верила, что отцу на нее плевать.

Она входит в кофейню, ищет пустой столик. Смахнув с деревянной столешницы крупинки сахара, она нервно вздыхает. Заказать кофе или подождать? Ведь вкусы могли измениться. Но в конце концов она все-таки заказывает два американо. Несмотря на то что они во многом так не похожи друг на друга, есть вещи, которые останутся общими навсегда.

Усевшись за столик, Дженн краем глаза замечает быстро приближающуюся фигуру. Массивные ботинки, короткая юбка, колготки с блестками, куртка-бомбер.

Они встречаются глазами и улыбаются.

Кэти.

– Дженни! – вскрикивает Кэти, подскакивает к ней и целует в обе щеки на французский манер, не касаясь губами. От нее пахнет дорогими духами. – О боже! Я так рада тебя видеть!

– И я рада тебя видеть, – отвечает Дженн, и ее сердце на самом деле переполняет радость.

Кэти садится, смотрит на кофе перед собой и хихикает.

– Это ведь для меня?

– Конечно, для тебя.

– Merci beaucoup![55]

Когда Кэти с наслаждением делает глоток, Дженн инстинктивно чувствует: она правильно сделала, решив встретиться с подругой детства после всех странствий. Оказалось, они обе прилетели сюда утренними рейсами: Кэти из Парижа, Дженн из Корнуолла, – и встреча в аэропорту была словно предназначена судьбой. Не стоит откладывать на другой раз то, что может никогда не произойти.

Связаться с Дунканом тоже было отличной идеей. Все-таки никогда не поздно сделать первый шаг.

Нужно пытаться, пока ты еще можешь что-то сделать.

– Ну, рассказывай, как ты? – спрашивает Кэти, с любопытством поглядывая на рюкзак Дженн. – Или лучше спросить: где ты была?

– Ой, в разных местах.

Кэти приподнимает бровь, и Дженн не может удержаться от улыбки. Если бы она только знала.

– Ты торопишься или у тебя есть немного времени?

У Кэти моментально загораются глаза, она улыбается.

– Есть-есть, – кивает она. – У меня есть время.

Через час у Дженн от смеха начинают болеть скулы.

– Такое купание как раз по мне, – хохочет Кэти. – Ох, Дженни…

– И самое ужасное, что на следующее утро все обо всем знали. Все было для них так предсказуемо, просто кошмар. Так что я сбежала оттуда, как только смогла. – Она прикрывает лицо рукой.

– А я, пожалуй, осталась бы на завтрак, чтобы немножко посмущать малыша Хуана, – подмигивает Кэти, и блестки на ее ресницах затрепетали.

– Не сомневаюсь, что ты сделала бы именно так, – отвечает Дженн и отнимает руку от лица. Они обмениваются понимающими улыбками.

Дженн допивает последний глоток кофе, думая о том, как легко и приятно было снова увидеться с Кэти, будто они и не расставались. Это даже забавно. Они обсудили все, что произошло у них за последние десять лет: от неудавшейся карьеры Кэти в искусстве и последовавшей затем попытки заняться виноделием (Дженн живо представила, как Кэти в выходные носится по виноградникам, а в будни – по парижским ресторанам) до путешествий Дженн после того, как она бросила медицину.

Во взгляде Кэти читается: «Ты сделала это».

Наступает короткая пауза, которую они прерывают одновременно.

– Прости за то, что… – начинает Дженн.

– Случилось тогда… – продолжает Кэти.

Они засмеялись.

– Прости за то, что я наговорила тебе в тот вечер, – заканчивает Дженн наконец. – Я просто вывалила на тебя свои проблемы. Это было несправедливо.

Кэти пожимает плечами: