Секундант одиннадцатого

– Не знаю, запланировано это или нет, но запись этой встречи должна оказаться у бенефициара. Ключ решения проблемы у него, мои же потуги – глас вопиющего в пустыне. Да, знаю, такая встреча осложнена протоколом, обычаем, наконец, но оттягивать ее смысла не вижу, сколько бы моя персона скромной ни была… – призывал кукловода брать быка за рога Алекс. – Не обязательно ей быть формальной, урок пинг-понга для притирки сойдет, а там – как получится…

– А в хоккей – сможете? – поддержал идею Селиванов.

– Нет, на коньках даже не стоял. Да и при чем здесь хоккей? Игра-то командная, – рассмотрел прореху опции бывший спортсмен, с недавних пор рядящийся в тогу эксперта закулисных дел.

– Ладно, господин Куршин, пора закругляться. Нашу встречу полезной назвать не могу, но и почему-то бесполезной тоже… Вы, собственно, тот, каким я вас и представлял – отшельником, странным образом навлекающим на себя беды, которые разгребать другим… – подводил итог рандеву Селиванов. – Вот и сейчас даже не пытались вникнуть: с пустыми руками меня не ждут. Что куда опаснее, чем мифические риски, о чем вы здесь нагородили.

– Почему же? Готов вам бросить мостик – для зачета или чего угодно: Марина к попытке моего ангажемента тем берегом ни так, ни эдак, оставьте ее в покое. Более того, уберите из проекта, – озвучил с каменным лицом Алекс.

– Издеваетесь, Христофор Колумб и мать Тереза в одном футляре? – возмутился Селиванов.

– Отнюдь нет. Это повторный намек на то, что персонал, со мной сопряженный, следует переместить, еще лучше – демобилизовать. Персонал, в самом широком толковании этого слова… – Алекс протянул руку для рукопожатия, которое было принято, хоть и с задержкой, полной лихорадочного осмысления.

Глава 16

Тель-Авив, штаб-квартира внешней разведки «Моссад», спустя сутки

Йоси Коэн, директор «Моссада», то и дело вскидывал голову, будто вопрошая. Между тем в кабинете он один, последний посетитель – Ариэль Бершадский, завотделом США, ушел полчаса назад.

Убыл-то убыл, но взгромоздил проблему, не поддающуюся ни прощупыванию, ни прогонке на стенде испытаний. Типичный кот в мешке, за которого новообретенный партнер – русские предлагают ценнейший, давно вынашиваемый в помыслах эквивалент. Причем просят за услугу самую малость, прямого ущерба интересам Израиля будто не таящую. При этом их копье устремлено в комбинацию Лэнгли, ближайшего союзника службы, от сотрудничества с которым не только не отмахнуться, но и месяца полноценно не просуществовать. Так что пойди «Моссад» СВР навстречу, мероприятие союзника не только обнажится, но и, вполне вероятно, спровоцирует скандал под стать «хакерскому», но русские в нем уже потерпевшая сторона.

Директор раздражен, злясь не столько на тяжкую дилемму, вдруг обозначившуюся, сколько не понимая, почему американцев замкнуло на проекте, у которого вместо цели сплошные допущения. По крайней мере, под таким постным соусом – инфильтрация в Кремль случайного персонажа, израильтянина – и был вовлечен в разработку «Моссад». От которой Израилю поначалу было ни холодно ни жарко, а ныне – то обильное слюновыделение, то сердечная аритмия.

Было бы такое внедрение «на вырост» (дескать, молодое, но со способностями, когда-нибудь да выстрелит), размышлял директор, то полбеды. Это, однако, не про Алекса Куршина, если и представляющего интерес, то эскулапам, изучающим резистентность печени циррозу. Ко всему прочему, Куршин пусть и не лузер, но своей нерациональностью маргинала – магнит для всякого рода неприятностей и передряг. Только в Израиле два ареста и шесть приводов и не далее, как месяц назад – мутнейшее задержание в Берлине. Если из престарелого выпивохи, да еще грошовой пользы гуманитария лепят агента, то, о чем янки думают? Это более чем вычурно даже для легенды-прикрытия, как оказалось, русскими прочитанной на раз-два.

Тут в розмыслах Йоси Коэна обозначилось первое и крайне существенное «но». Коль Куршин, по прибытии в Москву, был сразу разоблачен, то, собственно, откуда весь ажиотаж и несоразмерные его персоналии потуги оппонирующей янки стороны. Испрашивают-то русские не запись вербовки – как вещественное обоснование возможных претензий к Вашингтону – а только ее просмотр, который и при фотографическом запоминании ни к какому делу не пришить. Более того, СВР готова письменно засвидетельствовать гарантии неразглашения, пусть в мире шпионских сношений стоящие не больше бумаги, на которых запечатлены. Кроме того, физический контакт русских выламывается из устоявшейся процедуры – через резидента СВР, офицера по безопасности посольства России в Израиле. При этом извещение о контакте – традиционное, по защищенному каналу из Москвы, но курьер-переговорщик – новое лицо, действующее независимо, в отрыве от резидентуры. Ко всему прочему гонец этот – женщина средних лет с тяжелым немецким акцентом. И последний ни в какие ворота аккорд: поселить гонца на конспиративной квартире и на раздумья по сделке – двадцать четыре часа.