Селфи на краю (СИ)

Закончив уборку, он взял айфон и ткнул пальцем в голубой кружочек «Safari». Айфон впустил его ВКонтакт. Рядом с аватаркой — портретом Геральта из Ривии — красовалась надпись: «Ларс Лавров свободен от оков». Он не любил своё настоящее имя — Лаврентий. Дедушка назвал его в честь учёного Лаврентия Проскурякова, но однажды учительница прочла в журнале «Ларсентий» вместо «Лаврентий», и неблагодарный внук тут же состряпал себе псевдоним.

Листая выстроившиеся аккуратным столбиком аватарки, Ларс увидел на значке сообщений красную точку. Серёжка прислал ему видео с обзором новой версии игры «Ведьмак». На душе потеплело. Его друг имел три существенных достоинства: он искренне смеялся над самыми глупыми шутками Лаврова, никогда не задавал лишних вопросов, а главное, всегда помнил о нём. Они подружились ещё в первом классе, потом Сергей сменил квартиру, и дружба плавно перешла в интернет. Серёжка, занимавшийся игрой на баяне и ментальной арифметикой, в редкие свободные минуты обсуждал с Ларсом его неоконченные рассказы и играл в футбол онлайн.

Будильник на айфоне настойчиво затрезвонил: пора собираться на дачу. Накинув куртку и взяв ключи, он вновь прислушался, будто ненадолго прощаясь с Даной, и торопливый стук каблучков снова околдовал его. Дана куда-то собиралась, или наоборот, кого-то ждала.

Ларс спустился по лестнице и, придерживая велосипед одной рукой, открыл почтовый ящик. Он увидел две совершенно одинаковых квитанции из ЖЭКа. Догадавшись, что заработавшийся почтальон бросил к ним две платёжки вместо одной, Ларс уже собирался опустить чужую квитанцию в соседский ящик, но вдруг замер, увидев номер квартиры, напечатанный на ней. Ладони сразу вспотели и рука, державшая руль велосипеда, едва не выпустила его. «Двадцать пять» — номер квартиры Кобриных. Конечно, повод для знакомства был не так романтичен, как мечталось Ларсу, но упускать дарованный судьбой шанс совсем не хотелось, и он решительно развернул велосипед.

Подходя к заветной квартире, он мысленно благодарил секонд-хенд за красивую одежду. Его кожаная куртка с неброской фирменной этикеткой была предметом жгучей зависти одноклассников, не задумывавшихся о её происхождении. Он был доволен своей стильной стрижкой и не успевшими запачкаться кроссовками, однако боялся, что его привычка глотать согласные буквы всплывёт от сильного волнения.

Когда Ларс протянул руку к звонку, им вдруг овладела такая нерешительность, что квитанция в руке стала влажной от пота. Он остановился и сделал глубокий вдох, стараясь унять волнение. Лавров вытер ладонь о джинсы и нажал звонок, думая, что вовремя успеет ретироваться, если вдруг дверь откроет мадам Кобрина.

Где-то застучали молотком. Ларс был благодарен судьбе за этот шум: он всегда боялся тишины и молчания, предпочитая любые звуки их томительной, тягостной неопределённости. На его счастье, из раскрытого окна послышался пронзительный скрип качелей и песня под гитару. Кто-то самозабвенно фальшивил, дубася ни в чём не повинные струны.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Дана Кобрина в чёрном облегающем мини-платье. Её заплаканное лицо выражало гнев. Увидев это, Ларс уже собрался было уйти, но лёгкий интерес, промелькнувший в её тёмных глазах, заставил его остаться. Дана чуть смутилась и поспешно вытерла щёки.

— Простие… То есть, простите, — тихо проговорил Лавров, — это…

Все заготовленные слова сразу пропали. Дана отбросила назад чёрные кудри и чуть отступила назад.

— Это… — Ларс готов был ухватиться за платёжку как за соломинку. — Это вот… Вот эо к нам в ящик положили. Перепутаи… Перепутали.

Картавость Лаврова заставила её улыбнуться. Дана взяла квитанцию и помахала ею в воздухе.

— Спасибо…

Она оглядела его с головы до ног и тихо проговорила:

— Тебя зовут Лар… Или Лавр…

— Лас… Нет, Ларс, — выпалил Лавров, очень боясь услышать из её уст мамино «Лаврик».

— Может, зайдёшь?

Ларс замялся, но отступать было поздно, и он смело шагнул через порог.

Он словно погрузился в другой, более совершенный мир. Здесь не было ни отставших обоев, ни облупившейся штукатурки, ни дверей с облезшей, выцветшей краской. Шахматный линолеум, натёртый до блеска, отражал свет хрустальной люстры, сделанной в форме шара. На стенах с обоями, имитирующими кирпичную кладку, висели большие репродукции сюрреалистических картин, напомнившие Ларсу об отцовских книгах. Узкая, кофейного цвета лестница вела на второй ярус, где в полумраке плясали оранжевые отблески света. Ларс чувствовал себя героем одного из своих рассказов, попавшим в Средиземье, и Дана казалась ему прекраснее всех эльфийских принцесс. Боясь испачкать безукоризненно чистый линолеум, он неловко шагнул и опрокинул узорчатую напольную вазу. Ларс вздрогнул, но вместо фарфорового звона послышался глухой стук.

— Не бойся, не разобьётся, — хихикнула эльфийская принцесса, — она из пластика.