Selfish (СИ)

Обнаженные и пьяные, они лежали в его постели и целовались. Когда рука Арчи потянулась к прикроватной тумбе, чтобы достать презерватив и разорвать фольгу, Купер поймала себя на мысли, что ещё никогда не сгорала от такой бешеной необходимости почувствовать его в себе. Она не хотела ударяться в свое единственное сравнение, не хотела и не могла — Эндрюс уже пристроился к её входу и с рваным поцелуем вошёл в девушку. Бетти выгнулась, застонала. Арчи замер лишь на секунду, пробежал обеспокоенным взглядом по её удовлетворенному лицу и, получив от девушки уверенный поцелуй, начал свои неторопливые и глубокие толчки. Страсть набирала обороты с каждой секундой — у них не было выдержки растягивать удовольствие. Купер выгибалась и стонала под ним, царапала его спину и ловила губами его невесомые поцелуи, пока он погибал в этом сладком плену, плену её тела, долгожданной близости с ней и сбывшейся тайной мечты. Мечты стать уже, черт подери, с ней одним целым.

Одеяло смялось под их телами и беспомощно упало на пол. Арчи окончательно потерял над собой контроль, вколачиваясь в хрупкое тело девушки и с силой сжимая рукой изголовье кровати, отчего то так и норовило разлететься в щепки. Бетти, его нежная Бетти, ещё не знающая, как реагировать на такую слетевшую с катушек страсть, откровенно кайфовала и уж точно не хотела, чтобы он останавливался. Она ходила по тонкому льду, угрожая себе упасть в объятия тёмной Бетти, ведь его грубые толчки, шлепки кожи друг о друга, рваные поцелуи и засосы по всей шее и груди, давно её пробудили. Блондинка до боли закусила губу, прижалась к его сильному телу и вдруг задрожала, почувствовав взрыв удовольствия внизу живота. Её тело всё ещё содрогалось в неистовом оргазме, и она задвигала бёдрами, подаваясь навстречу ускорившемуся темпу Арчи.

Он кончил с её именем, слетевшим с его губ.

Взгляды в немом удивлении и каком-то совершенно новом обожании приклеились друг к другу. Эндрюс не отстранился и даже не спешил выходить из неё, сперва наклоняясь к разрумянившемуся счастливому лицу Бетти и оставляя на её губах трепетный поцелуй. Мир по-прежнему кружился, и у него было на то две причины.

А утром они не свалят всё на бурбон. И едва ли почувствуют укол вины. Потому что, в конце концов, это самая правильная вещь, которая могла произойти между ними.