Сэляви

Я не прочту ему стихов — зачем ему стихи?
У мужа денег попрошу, куплю себе духи.
И я не стану песен петь. Какие песни, черт,
Уж если он мой каждый сон узнал наперечет!

У мужа денег попрошу — куплю себе чулки,

Такие, что дороже нет — прозрачны и тонки.
Умело подведу глаза, на шапочке перо!
И вечером пойду к нему, одетая пестро.

Когда же стану уходить,

Под утро, чуть жива… —
Я новой песенки твердить
Смогу уже слова!

* * *

Мне стихи достались мукой, потому что вся родня
До сих пор одной наукой занималась у меня.

То, что шло за мною тенью, — им моей казалось ленью.

То, что ринулось бедой, — им казалось ерундой.

Если жгло, ломало, гнало, им казалось — слишком мало

Для меня, капризной, вздорной, с черным глазом, с челкой черной.

Огоньки вдали мигали, а меня опять ругали

За невежество мое, за житье и за бытье.

Мне стихи достались мукой, потому что вся родня

До сих пор одной наукой занималась до меня.

Все трудились, это верно. Беззаветно, беспримерно.

Но казались их труды им добычею руды.

А мои штрихи и миги, не стихи, да и не книги,

Не работы, не труды — не наделали б беды.

Если падало, крушилось, им казалось — совершилось

Наказание мое за дерзание мое!

Мне стихи достались мукой, потому что вся родня

До сих пор одной наукой занималась до меня.

Возвращайся к нам, дитя, — как могли, они манили…

Ты поймешь сто лет спустя, как родные правы были.

Если хочется — пиши красной краской, белым мелом.

Но при этом от души просим — занимайся делом!

О, ученая родня… Жизнь меня еще научит.

И поймает, и намучит, — не волнуйся за меня.

* * *

А когда я болела,
Да, когда я болела,
О, как сильно меня
Моя мама жалела!

И когда я кричала

Больными ночами,
Как она защищала
Большими плечами!..

А когда меня юность

Дотла не спалила,
Обожгла
Да лихую судьбу посулила,

Откатясь от огня,

Я на холоде тлела —
Только мама меня
Больше не пожалела.

Помню, как накатило

Болезнями детство,
И она находила
Чудесные средства.

А сжималось кольцо,

Означавшее муку, —
Помню, дула в лицо
Или гладила руку…

И минуты свои

И часы — не считала.
Но запасы любви
Все тогда исчерпала.

Ведь с тех пор,

Что я в детстве
так страшно болела,
Меня мама моя
Никогда не жалела.

* * *