Село милосердия

На окраине хутора они увидели вблизи пленных красноармейцев. На людей больно было смотреть, настолько они были измождены. Заросшие щетиной, грязные, оборванные, пленные стаскивали убитых в силосную яму, а раненых на шинельных волокушах заносили в длинный крытый соломой амбар. Туда-то и затолкали конвоиры Поповьянца и Бумагину.

В полумраке они разглядели сидящих и лежащих на земляном полу людей. Было их не меньше сотни. Большинство — в военной форме, некоторые в гражданском платье, но явно с чужого плеча, что, очевидно, и вызвало подозрение немцев. Лица встревоженные, настороженные, глаза лихорадочно поблескивают.

— Кидают увечных, как бревна! — сказал кто-то со злобой. — Хоть бы перевязали, звери!

Рафаэль с Сарой переглянулись. Внутри амбара охраны не было, и они стали осторожно вдоль стены пробираться в другой конец помещения, вздрагивая и замирая всякий раз, когда снаружи раздавался окрик на немецком языке.

Длина амбара достигала не менее ста пятидесяти метров, и половина его была уже заполнена ранеными. Многие метались без сознания, в беспамятстве наваливаясь на соседей. Некоторые были кое-как перевязаны тряпками. У других сквозь дыры в обмундировании зияли открытые раны, привлекавшие мух.

— Воды! Губы смочить! — молил боец, раненный в живот, которому явно нельзя было пить.

— Ох, колено! Спасу нет, болит! — кричал его сосед с оторванной ногой.

— Братцы, — неслось из угла, — кончайте со мной!..

Картина была поистине жуткая, но и знакомая. С чем-то подобным Поповьянц уже сталкивался, выезжая на передовую. В период обороны Киева его как врача-практиканта часто посылали на батальонные медицинские пункты. Там тоже, случалось, шел беспрерывный поток раненых, нуждавшихся в срочной помощи. Приходилось оперировать на месте, зачастую под обстрелом, иногда прикрывая раненого от осколков собственным телом. Поэтому он, не растерявшись и здесь, сразу же начал привычно распоряжаться. Остановив двух красноармейцев, занятых переноской раненых, Поповьянц приказал найти ведра — в разбитых машинах их было полно — и натаскать воды в бочку, обнаруженную в углу амбара. Вода нужна была и для питья, и для элементарной гигиены. Трех других солдат из тех, что выглядели постарше, он попросил исполнять обязанности санитаров.

— Что делать-то? — спросили они недоумевая.

— Прежде всего, подавайте лежачим «утки».

— Смеешься, доктор? Где мы их возьмем?

— Используйте каски.

Бойцы поглядели на него обалдело: никак не предполагали, что каскам можно найти и такое применение.

— Живее! — прикрикнул на них Поповьянц, и солдаты засуетились.

В амбаре оказались две медсестры с санитарными сумками; они сразу приступили к перевязкам. Сару, как медика опытного, Поповьянц направил заниматься переломами: наложение шин требовало сноровки и умения. Сам же принялся за раненых, находящихся в шоковом состоянии.

Дело привычное, но как выйти из положения без самых необходимых медикаментов. Даже йод приходилось расходовать буквально по каплям, а перевязочные материалы и индивидуальные пакеты он разрешил накладывать только непосредственно на раны. Чистое солдатское белье, найденное в вещмешках, пошло на верхнюю подбинтовку.

Проходя между лежащих бойцов, Поповьянц увидел пожилого человека в изрядно потрепанном шевиотовом костюме. Мужчина стоял на коленях и осматривал у солдата простреленное бедро. По тому, как мягко, профессионально пальцы его касались тела, Поповьянц понял: перед ним медик. Мужчина поднял седую голову — глаза усталые, обметаны морщинами — и на вопрос «Кто вы?» ответил, что он доктор Михайловский из Славуты, эвакуировался, но вот… застрял.

— Так это же хорошо! — воскликнул Поповьянц.

— Что ж тут хорошего, молодой человек, позвольте вас спросить?

— Вы меня не так поняли, доктор Михайловский. Я хотел сказать: теперь нас больше!

— И вы полагаете, двое врачей могут тут что-то сделать? — отозвался Михайловский, оглядывая амбар. — Здесь многие в критическом состоянии. У этого юноши, в частности, газовая гангрена, что, как вы знаете, коллега, чревато…

Доктор не закончил фразу и поджал губы.

— Значит, бросим нуждающихся в медицинской помощи людей, даже не попытавшись хоть что-то сделать? — запальчиво крикнул Поповьянц.

Михайловский пожал плечами.

— Не надо громких слов, коллега. Все, что в моих силах, я готов делать…

— Тогда возьмите на себя вот этот угол сарая, — успокаиваясь, сказал Поповьянц.

Михайловский согласно кивнул.

— Вот только хоть немного морфина, — тихо проговорил он.

Поповьянц посмотрел на него с сожалением. Михайловский был врачом старой школы, к тому же еще, как видно, наивным человеком. До чего же он сейчас далек от реальной обстановки! Придется спустить доктора на грешную землю.

— Ничего этого у нас нет! — резко сказал Поповьянц и, перехватив умоляющий взгляд Михайловского, еще жестче добавил: — Ив обозримом будущем не будет!

Михайловский еще ниже склонил голову и, больше не сказав ни слова, повернулся к раненому. А Поповьянца позвала Сара.