Село милосердия

— Большая часть уже ушла, но человек двести подниму.

— Подсчитай точно. Есть сведения, что скоро нагрянут каратели. Конечно, это может произойти не завтра, но вряд ли стоит дожидаться. Все, кто в состоянии, должны уходить, таково решение райкома. — Кравчук подошел к окну, выбросил окурок и захлопнул створки. — Тебе, Афанасий, тоже пора собираться в дорогу.

— А как же раненые? Ходят далеко не все…

— Не знаю. Думай. Но помни: тебе оставаться опасно. Горунович с девчатами управятся теперь сами.

— Нет, Григорий, взялся за гуж — не говори, что не дюж. К тому же я моряк, а капитан, сам знаешь…

— Тебе постановление райкома в письменном виде подать?

— Я коммунист и всегда безоговорочно выполняю партийные решения, но в данном случае… Давай не будем об этом говорить.

— Ну не знаю, не знаю… Может, ты по-своему прав. Мне пора. Добрый ты человек, моряк! — Кравчук на прощание стиснул Гришмановскому руку, на секунду прижал к себе. — Всех тебе благ! Будь жив!..

Заперев за Кравчуком дверь, Афанасий Васильевич разделся и лег. Беспокойные мысли теснились в голове. Вот и пришел их черед. Никто не может предугадать, как скоро это произойдет, но надо готовиться к худшему.

Заснул он под утро. Едва рассвело, как снова раздался условный стук. Под окном, переминаясь с ноги на ногу и ежась от холода в кургузом пиджачке, стоял Гладун.

— Беда, Афанасий Васильевич, — тихо сказал он.

— Что?!

— У нас сейчас полицаи побывали. Поповьянц и Лида Кулагина, жена его, арестованы! Их под конвоем отправили в Борисполь!

13. НАДО УХОДИТЬ!

За ними пришли на рассвете. Постучали так, что содрогнулся дом.

— Эй, Евдокия! — раздался крик. — Где твои постояльцы?.. Скажи, пусть выходят по-доброму, а то выволочем!

Сара первой услышала шум. Она вскочила. Плохо соображая, начала торопливо одеваться. Выглянула в окно и обмерла. Возле крыльца стояли два дюжих мужика. У одного в руках винтовка, палец на спусковом крючке. Другой, много старше, седой и обрюзгший, барабанил рукояткой пистолета в дверь.

Поповьянц, спавший обычно лицом к стене, все еще ничего не слышал. Натрудившись за день, он вечером как подкошенный валился с ног.

— Что? Вызывают? — пробормотал хирург, не открывая глаз.

— Полицаи пришли!

Сон сияло как рукой. Рафаэль вскочил. Дверь с грохотом распахнулась, на пороге с пистолетом в руке стоял Павло Скакун.

— Собирайтесь! — рявкнул он. — Приказано отвести вас в Борисполь!

— Вы не имеете права, — шагнул вперед Поповьянц. — Я врач госпиталя, она — фельдшер. Нас ждут раненые…

— Заткнись, сука! Обойдутся твои большевистские калеки без лекарей. — Скакун толкнул Поповьянца в грудь. — Выходи!

— Дайте хоть вещи взять, — попросила Сара, все еще выгадывая время и надеясь неизвестно на что.

— Шмотье вам вряд ли потребуется, — осклабился молчавший до этого второй полицай, — а любовь крутить без одежки сподручней…

— Даю на сборы пять минут, — сказал Скакун и кивнул напарнику: — Перекур устроим около хаты. Не вздумай шут-ковать, доктор! — Потряс он кулаком под носом Поповьянца и с угрозой, не оставлявшей никаких сомнений в том, что так и будет, добавил: — Задумаешь тикать со своей бабой — пристрелю, как собак!

Поповьянц и Бумагина, оставшись в комнате, молча смотрели друг на друга. Они давно уже думали и чувствовали одинаково. К тому же десятки раз обсуждали, как лучше держаться при аресте, как вести себя, если за ними придут. Вроде бы заранее приготовились ко всему — так им, по крайней мере, представлялось. И все же случившееся оказалось полной неожиданностью. Поповьянц вдруг отчетливо понял, что рассуждения на тему бежать или оставаться, поднять шум или уйти тихо — безнадежно наивны. Пришла реальная опасность, и уже ничего не изменить. Все следует делать до, а не после свершившегося. Остается покориться своей участи, но вести себя так, чтобы не навредить другим, не поставить под удар госпиталь.

Это подсказывал разум, основывающийся на железной логике, всегда свойственной Поповьянцу. Сердце же не хотело соглашаться, и мысль лихорадочно металась в поисках спасения. А если все-таки бежать? Пусть с риском для жизни, но попытаться? Наверное, сыграет роль заступничество жителей села, для которых они с Сарой так много сделали. Но как и кому сообщить?

При выходе из дома Поповьянц увидел стоявшего в дверях комнаты Гладуна и успел шепнуть:

— Найди Гришмановского… Расскажи о нас…

Подгоняемые полицаями, Рафаэль и Сара двинулись по селу. Стояло раннее утро, и улицы были пустынны. За околицей Кулакова Скакун, решив передохнуть, остановил арестованных.

— Времени нет, а тут возись со всяким дерьмом! — прошипел он, свертывая цигарку. — Шлепнуть бы, и дело с концом.

«А ведь может, — подумал Поповьянц. — Скажет — при попытке к бегству… Кто будет разбираться?»

— У вас есть приказ доставить нас в Борисполь. Вот и исполняйте, — с угрозой сказал он. — В селе знают, куда вы нас повели. Известно также, что мы пошли добровольно!