Сельский врач

Василию припомнился его школьный выпускной вечер. Так же гремела радиола, так же танцевали по-праздничному разодетые девушки и юноши, и он танцевал тоже. В те дни сердце Василия было переполнено самыми чудесными мечтами и надеждами. Он уже избрал свой путь и думал только об одном: скорей, скорей получить аттестат зрелости и завтра же отправить его в медицинский. Да, да, в медицинский, и никуда больше! А сколько было волнений потом, когда он ждал ответа из института, сколько довелось пережить и перетревожиться на вступительных экзаменах. В тот час, когда вывесили списки принятых в институт, у Василия подкосились ноги. Он боязливо подошел к спискам, и вдруг все в нем запело: принят! Принят! Обгоняя троллейбус, он бросился на вокзал, он уехал домой товарняком, но на следующей станции его чуть было не оштрафовали за проезд на площадке товарного вагона.

А теперь он — доктор, хирург сельской больницы.

«А у них все впереди», — подумал Василий, глядя на танцующих выпускников.

Подошел Тобольцев и крепко, точно железными клещами, стиснул руку доктора.

— Веселится молодежь.

— Да. А что им.

— Вот именно, что им — разлетятся, разъедутся. Э-эх, Василий Сергеевич, да ежели собрать всех, кто родился и вырос в Федоровке, любом специальности нашлись бы люди и не нужно было бы искать механиков, трактористов, шоферов, агрономов, даже академик один есть из нашей Федоровки. Да вот беда — не едут назад, а колхозу люди нужны, — с доверительной откровенностью признавался Тобольцев.

— Василий Сергеевич, а вы почему не танцуете? — укоризненно спросила подошедшая Жанна Мазур. — Семен Яковлевич, разрешите оставить вас без собеседника?

— Извиняюсь, хорошему человеку всегда найдется хороший собеседник, — вывернулся откуда-то учитель математики. — Можете танцевать, — посоветовал он.

Во время танца Жанна Мазур без умолку щебетала, а когда Василий спросил, о каких проблемах они теперь спорят с математикам, она вдруг посерьезнела, жалуясь:

— Скоро каникулы, а мы никак не можем решить, куда поехать. Он зовет к своим родителям в Сибирь, а меня мама засыпала письмами из Белоруссии, просит приехать хоть на недельку. Сибирь и Белоруссия — такие расстояния…

«Вот, кажется, и кончен спор у Жанны Сидоровны с математиком», — подумал Василий и вдруг увидел Татьяну. Она стояла у стола, покрытого красным сатином и о чем-то говорила с директором школы и Антоновым. Видимо, школьное начальство и сельский председатель собрались открывать официальную часть выпускного вечера.

Умолкла радиола. Настороженно притихли выпускники, они смотрели на сцену, полные ожидания чего-то необычного.

…Смущенная и взволнованная, Иринка подошла к столу, на котором заметно уменьшилась стопка аттестатов. Василий знал, что Иринка готовилась произнести большую речь, он слышал, как она репетировала у себя за перегородкой.

Иринка молчала.

«Ну, говори же, говори, не стесняйся», — мысленно подбадривал ее Василий.

— Дорогие друзья и подружки, дорогие и милые наши учителя, — звонким голосом начала девушка, — сегодня мы расстаемся с любимой школой. В этот день от всей души хочется сказать одно русское слово — спасибо, за все, за все спасибо. Здесь много говорили о тех дорогах, которые открыла перед нами родная школа, у меня тоже есть дорога, светлая дорога. Завтра же я пойду с аттестатом в правление колхоза и скажу: дорогой Семен Яковлевич, дайте мне любую работу…

— Ай да молодец! — не удержался Тобольцев. — Приходи, Иринка, жду! Всех жду! Работы хватит!

Гремели в зале аплодисменты.

— Василий Сергеевич, — послышался сзади сдавленный шепот.

Он обернулся и увидел тетю Дашу.

— Больного привезли, — сказала она, и в голосе звучали нотки извинения, дескать, простите, не даю вам повеселиться…

…Загорался восток.

Из открытых настежь окон школы неудержимым потоком плескался веселый гомон юности.

— Друзья, на речку! — предложил кто-то, и в следующую минуту, взявшись за руки, юноши и девушки шли по широкой сельской улице.

Над тихой Федоровкой, объятой предутренней дремой, звенела дружная песня:

Учительница первая моя…

Проходя мимо больницы, Татьяна увидела яркий свет в окнах операционной и невольно остановилась. Она знала, что Василия срочно вызвали с вечера к больному, и вот сейчас ей даже показалось, будто на окне отчетливо заметна тень хирурга — озабоченный, он склонился над операционным столом.

Неслышно приблизилась Иринка и остановилась рядом с Татьяной Семеновной.

Едем мы, друзья,
В дальние края:
Станем новоселами
И ты и я!

Не смолкала над Федоровкой песня.

— Как странно, здесь песня, а там у Василия Сергеевича кровь. Песня и кровь, — тихо произнесла Иринка.

Татьяна посмотрела на нее долгим, понимающим взглядом.

«И она остановилась… Ну что ж, она тоже имеет право остановиться», — подумала Татьяна и вслух сказала:

— Он работает.

— Пожелаем ему удачи.

— Пожелаем. Его удача — удача того, кто лежит сейчас на операционном столе.

— Ой, Татьяна Семеновна, как далеко ушли наши. Я побегу догонять. А вы приходите с Василием Сергеевичем на речку. Мы будем ждать вас…