Семь дней в июне

– Знаешь, о чем я читала? – спросила Ева сквозь наклеенную улыбку. – Дерево растит свои ветви до тех пор, пока не коснется верхушек ближайшего дерева. И они связываются навсегда. Потому что, если они действительно близки, их корни растут вместе. Они настолько переплетены под землей, что, независимо от того, что происходит под ней, они остаются навсегда связанными.

Шейн прижал ее крепче. И, выдыхая, спросил:

– Как ты думаешь, наши корни связаны?

– Более чем, – ответила она.

Одри, наблюдавшая за их объятиями, скривилась.

– Мерзость. Простите. Нет, все нормально. Я привыкну – это нормально.

Шейн чувствовал себя одновременно приземленным и легким как воздух.

Вот что значит «быть семьей».

В глубине кармана его телефон продолжал звонить, но он не обращал на него внимания. Он был слишком счастлив, чтобы отвлекаться.

Воскресенье

Глава 25. ДНК – это не шутка

Ресторан «Ладурэ» в Западном Бродвее был филиалом в Сохо одного из старейших парижских кафе для претенциозной публики. И это было незабываемое зрелище. Известный своими пирожными и макарунами, ресторан представлял собой отделанную шелком череду очаровательных салонов, каждый из которых был более уютным, чем предыдущий. Ева и Одри всегда заказывали столик в занавешенном шторами салоне «Помпадур» – просторной, светлой гостиной с роскошными банкетками и мерцающими золотыми люстрами, свисающими с небесно-голубого потолка.

Они словно переносились в Версаль. А в своих тщательно подобранных ансамблях они выглядели как парижские принцессы. Принцессы в стиле томбой[138]. Одри заплела высокую косу-корону и надела сарафан цвета ноготков (с ботинками Dr. Martens). А Ева чувствовала себя невероятно романтично в черном крепдешиновом платье с открытой спиной (и в кедах Comme des Garсons).

Было что-то декадентское в том, чтобы наедаться тарталетками и беконом, разрядившись в пух и прах. Их поздний завтрак всегда превращался в важное мероприятие. Но сегодня присутствие особо приглашенной звезды придало этому дню таинственный блеск.

Ева чувствовала такую легкость и головокружение, что была готова воспарить. Из-за Шейна, конечно, но также благодаря обезболивающему уколу, который она сделала себе в то утро. Всю ночь шел дождь, и она задыхалась от мучительной боли. Боль не сочеталась с ее платьем. Хвала жевательным резинкам и наполненным шприцам.

Ева и Одри пришли немного раньше назначенного. Шейн пока не появлялся, и это было прекрасно. Одри аккуратно написала своим каллиграфическим почерком изящные маленькие пригласительные карточки и меню для каждого из гостей. Это был сюрприз, идеальный штрих к тому, что должно было стать идеальным поздним завтраком.

Они болтали, ожидая Шейна.

– …и Офелия все время умоляет меня поехать с ней в лагерь с ночевкой, но я не хочу. Зачем вообще ездить в лагерь? В принципе, я не верю, что можно спать на улице.

– Знаешь, я тоже этого не понимаю. – Ева ненавидела походы и подозревала, что Одри переняла эту фразу от нее. На секунду ее охватило смутное чувство вины за то, что она отбила у своего ребенка желание новых впечатлений.

«К черту», – подумала она.

– Кемпинг – это высокомерное притворство, – сказала Ева. – Лес полон диких животных, которые живут счастливой, мирной жизнью. Как мы смеем считать, что нам рады в их доме? Это все равно как если бы медведь вломился в нашу квартиру со словами: «Поживу-ка я у вас недельку».

– Офелия сказала, что я веду себя буржуазно, – заявила Одри, просматривая роскошно оформленное меню. – Может быть, мне заказать картофель с трюфелями?

– Буржуазно? Родители Офелии – мультимиллионеры! – Ева откусила пирожное «Мадлен». – Богатые бруклинцы всегда хотят, чтобы вы думали, что они сражаются за существование. Семья Офелии ездит на «форде фокус» 2001 года.

– В свой особняк в Бриджхэмптоне?! Я знаю, какая ирония! – Одри хихикнула. Она обожала сплетничать с мамой о взрослых.

– И да, возьми картофель с трюфелями, – объявила Ева в припадке наивысшего декадентства. – Ты заслужила это, раз уж заняла первое место на конкурсе изобразительных искусств.

Ева очень гордилась своим ребенком. Из всех работ, представленных старшеклассниками с седьмого по двенадцатый класс, портрет Лизетт, выполненный Одри, победил в номинации «Главный приз года». Это означало, что на следующий учебный год она получила место стажера в Бруклинском музее.

– Тебе действительно понравилось? – Одри выглядела неожиданно застенчивой.

– Это было потрясающе, моя детка, – сказала Ева с мягкой улыбкой. – Нам с тобой пришлось нелегко в последние дни. Но ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, правда? Я всегда буду гордиться тобой. Ты моя самая лучшая девочка.

– Мамочка! Я не могу расчувствоваться на голодный желудок. – Одри спрятала лицо за льняной салфеткой. – Но я тоже тебя люблю. Итак, что ты заказываешь?

– Для начала крабовые пирожки. Когда придет Шейн, мы возьмем основное блюдо.