Семь дней в искусстве

– Элизабет, прочти, пожалуйста, молитву, – говорит Гриффин.

Редакторы молча едят. Свежие красные герберы украшают столы.

– Мы тут беседовали, надо сказать довольно бестолково, о следующих статьях «1000 слов», – говорит Гриффин.

«1000 слов» – регулярная рубрика «Арт-форума», где художники излагают свое мнение (чаще всего сильно отредактированное) о недавних или предстоящих проектах.

– «1000 слов» для летнего номера… – говорит Скотт Роткопф, старший редактор, недавно бравший отпуск за свой счет, чтобы закончить докторскую диссертацию. – Я тут разговаривал с нашим другом Франческо Веццоли о его проекте для итальянского павильона на Венецианской биеннале. Просто как на заказ готовый материал для «1000 слов».

– Франческо обхаживает тебя, как цветок в горшке, – иронизирует Гриффин с характерной для него едва заметной улыбкой.

– Он собирается снять серию рекламных роликов, пародирующих избирательную кампанию, что-то вроде «республиканцы против демократов», с Шэрон Стоун и Бернаром Анри Леви, – говорит Роткопф, не реагируя на насмешку. – Люди будут читать журнал, а через четыре дня сядут в самолет и увидят все это в Венеции.

– И им захочется выпить, – усмехается Гриффин. – Отлично. Двинулись, только соблюдая осторожность, от прессы отбою не будет. Не мог бы ты ему сказать, что крайне нежелательно, если похожий материал появится во «Флеш-арт»?

Один за другим редакторы возвращаются к своим столам, чтобы вновь приняться за чистку и шлифовку текстов.

– Едва держусь на ногах: я только что пересек финишную черту, и снова забег, – объясняет Гриффин, тяжело вздыхая. – Наконец-то мы в общих чертах сформировали выпуски, но этим летом совершенно спеклись.

Действительно, мир искусства взвинтил скорость. Со всем этим притоком денег и дополнительными страницами, которые необходимо чем-то заполнить, трудно держать темп. Как редактор, чья деятельность пришлась на период подъема, Гриффин может позволить себе роскошь не обращать внимания на коммерческий прессинг и спокойно заниматься отвлеченными рассуждениями об искусстве.

– Миссия журнала – предоставить привилегии искусству. – Он вздыхает. – Это единственное, что придает всему смысл. Иначе мы просто убиваем деревья.

6. Мастерская

9 часов 04 минуты. Вестибюль отеля «Уэстин Токио»: красный полированный мрамор и многочисленные портье, кланяющиеся всякий раз, когда гости проходят мимо. Тим Блюм и Джефф По, с которыми до этого я виделась в Базеле, стоят около входных дверей в напряженном ожидании. Они сердито смотрят на меня сквозь очки «Ray-Ban», потому что я опоздала на несколько минут. Мы отправляемся в однодневную поездку, чтобы посмотреть на новый шедевр. В течение семи лет дилеры из Лос-Анджелеса наблюдали за художественной эволюцией «Овального Будды» Такаси Мураками. Хотя скульптуру, на которую уже затрачен бюджет небольшого фильма, надо еще покрыть платиной, в целом ее можно считать завершенной. Автопортрет высотой восемнадцать футов находится в литейном цехе в Тояме – промышленном городе на северо-западном побережье Японии – и ждет своих зрителей.

«Аэропорт Ханеда, пожалуйста», – без запинки произносит по-японски Блюм. Сиденья в блестящем черном такси обтянуты белыми кружевными чехлами. Водитель работает в белых перчатках, на лице у него медицинская маска. Он похож на статиста в фильме категории «В» о биотерроризме, но здесь его вид ни у кого не вызывает удивления: это норма для страдающих простудой или сильной аллергией. Табличка на спинке его сиденья информирует о том, что хобби нашего шофера: 1) бейсбол, 2) рыбалка и 3) вождение автомобиля.

Джефф По садится вперед. Из-за похмелья у него замедленная реакция. Мы с Блюмом уселись сзади. Блюм живет в Японии четыре года. «Мне нравится говорить по-японски, – обращается он ко мне. – Для меня это театр. Я бы с удовольствием стал актером». Блюм загорел и, наверное, неделю не брился. Он носит кольцо с черепом, якобы приносящее удачу. «Шиммель сказал, что я похож на свихнувшегося киноартиста», – добавляет он, сверкнув белоснежными зубами. Блюм – прирожденный лидер, а По напоминает героя Джеффа Бриджеса в фильме «Большой Лебовски».

Пол Шиммель, главный куратор Музея современного искусства в Лос-Анджелесе (МОСА), тоже прилетит сегодня в Тояму. Ретроспективная выставка работ Мураками, носящая название «© MURAKAMI», которую устраивает Шиммель, откроется через четыре месяца, и ее кульминацией должен стать «Овальный Будда». Блюм наклоняется к переднему сиденью.

– Шиммель прокололся четыре раза! – сетует он с усмеш кой. – Во-первых, мы пожертвовали сто тысяч долларов на выставку. Во-вторых, Ларри, Перротен и мы тратимся на рекламу. – (Он имеет в виду нью-йоркского и парижского дилеров Мураками – Ларри Гагосяна и Эмманюэля Перротена.) – В-третьих, мы должны отправить «Овал» самолетом, чтобы он прибыл вовремя. И в-четвертых, нам надо оплатить дорогущий банкет в день открытия. – Блюм поворачивается ко мне. – Спроси По насчет денег. Это его травмирует. Он ненавидит раскошеливаться.