Семь домов Куницы

— Дом — это не ваше дело! — Пелька должна была сделать над собой усилие, чтобы воздержаться от гораздо более грубого высказывания, но момент всё равно получился неприятный.

— Не сердись, Пелька! Мне не следовало сегодня затрагивать такой серьёзный вопрос. Давайте отмечать праздник! — хозяйка разряжает обстановку и хорошее настроение восстанавливается.

Дальше дело пошло ещё лучше.

— Это Пелька, — представляет её хозяйка и даже не добавляет, что её привезли из детского дома.

Гости точно так же ухожены и элегантны, как и хозяева. Все садятся за большой стол в гостиной под нарядным еловым венком, который подвешен под люстрой. Пельке показывают её место между хозяйской дочерью и бабушкой.

— Кушай, пожалуйста, — заботится о ней бабушка и кладёт такие порции на тарелку, будто у Пельки два желудка.

После ужина хозяйка в длинном платье из кремового кружева, сияя, словно фея, распахивает двустворчатую дверь салона, — потому что в этом доме есть большая комната, называемая салоном, — и в глубине высится ёлка под самый потолок, а под ней — богато украшенные свёртки. У Пельки аж защемило в душе от восторга, она чувствует себя как в кино. Действие фильма происходит вокруг Пельки и с её участием.

Чародейка в гипюре цвета экрю и туфлях из золотой сетки вручает подарки, уложенные под деревом. Первыми получают свои Пелька и хозяйская дочь — две одинаковые коробки, обёрнутые в папиросную бумагу иностранного производства, всю в рисованных пихточках и позолоченных ангелочках, перевязанные блестящим шнурком.

Даже сами коробки под декоративной бумагой одинаковые, но уложенные в них куклы — уже нет. Да, они обе большие, одинакового роста, но на этом всё сходство заканчивается; только ещё сильнее видна разница, хотя у обеих светлые волосы и яркий наряд. Кукла хозяйской дочери — дорогая заграничная, Пелька же получила простой ширпотреб.

Опять Пелька хуже других.

Как нитроглицерин взрываются зависть, разочарование, обида, унижение и повышенная восприимчивость детей Дома. Пелька устраивает скандал. Выпускает потроха обеим куклам. Рвёт, топчет, бьёт, и хозяйская дочь получает по шее, когда пытается вырвать из когтей Пельки свою собственность, пока наконец взрослым не удаётся обезвредить взбешённую Пельку.

— И за что нам такое наказание, за что?! — причитает хозяйка. Она слишком тактична, чтобы добавить: за нашу доброту; но это и так понятно, вот только пред очи пани директора ложатся два безжалостно искалеченных трупика — пусть они обвиняют Пельку.

— Мне очень жаль, — говорит пани директор. Сразу видно, что её не особенно впечатлил вид телец со вспоротыми животами, безногих и лысых.

— До свидания, — говорит хозяйка в пространство и уходит, глубоко оскорблённая и не получившая удовлетворения. Пельку не наказали публично, не заставили извиниться, даже не спросили, зачем она так поступила; впрочем сомнительно, чтобы это чудовище проронило хоть слово.

Пани директор глубоко озабочена. Как она могла бы потребовать от этих людей: подарки своим и моим детям делайте одинаковые, или не делайте их вообще! И как ей научить Пельку действовать по пословице о дарёном коне, которому в зубы не смотрят?

— Фальшивцы! — это всё, что Пелька имеет сказать в ответ на вопросы и аргументы пани директора.

Однако на этом забота людей доброй воли не заканчивается; как отражённая волна, она снова бьётся о Дом. Назначена проверка, выяснение обстоятельств, совещание под председательством инспектора из соответствующего управления. Интересуются патриотическим воспитанием подопечных.

Персонал Дома нервничает, дети притихли и только шепчутся по углам. Пельку окружает особая аура молчаливого порицания, недоверия, изоляции.

— Пелька, ради бога, скажи, что ты наболтала всем этим людям? — наконец напрямую спрашивает пани директор.

Пелька, измученная царящей атмосферой, чем‑то таким, с чем невозможно бороться средствами, которые ей известны, отчаянно ожидает от окружающих доброжелательности, опоры и защиты от неприязни, подозрительности, холодности, поэтому превозмогает свою немоту и говорит, говорит правду:

— Я сказала, что не люблю отчизну.

— Ох, Пелька, Пелька... — вздыхает пани директор. Она печальна, измучена и удручена. Пельке было бы легче, если бы она на неё накричала.

Пелька начинает бояться. Теперь её подавляет чувство тяжёлой вины, и она даёт себе клятву никогда больше не соблазняться гостеприимством милосердных людей. Аналогичное решение принимает и пани директор по отношению к остальным детям, но тем временем сплавляет Пельку.

Она не то чтобы питала неприязнь к Пельке, или её как‑то особенно поразило то Пелькино признание, будь оно неладно, в доме у влиятельных хозяев, но она просто хочет спокойствия, которого с Пелькой уж точно не будет, поэтому соглашается с мнением воспитательницы и рекомендацией инспектора из соответствующего управления.

— Это трудный ребёнок.

— Это конфликтный ребёнок.

— Этот ребёнок слишком сильно отличается от остальных подопечных Дома в нехорошую сторону и может иметь на них дурное влияние.