Семь домов Куницы

Пелька не возражает. В Городке все друг с другом знакомы и знают, что она — из Дома. Если бы она огрызалась или не слушалась, они могли бы пожаловаться и Пелька надолго или насовсем потеряла бы возможность приходить на перекрёсток перед мотелем. Поэтому она отлепляется от стены и в состоянии полного поражения волочит ноги в детдом.

Если уж начать, то, как бы медленно ты ни шёл, всегда доберёшься до Дома. И вот уже начало улицы, вернее, не улицы, а дороги, с одной стороны от которой чистое поле, а на середине которой собака вычёсывает из своей шерсти блох.

И вот здесь, почти у самого Дома, уже ни на что не надеясь, Пелька находит счастье.

— Ты из детского дома? — обращается к ней элегантная пани в солнечных очках с огромными стёклами. Пелька знает — такие очки сейчас в моде, их носит большинство людей из автомобилей, останавливающихся под мотелем.

— Угу.

— Я хочу увидеться с девочкой по имени Пелагия Варега. Ты можешь её позвать?

Пелька не в состоянии выдавить из себя ни звука. Стоит как деревянный болван, смотрит на элегантную пани и ни «бе» ни «ме». Первый раз в жизни кто‑то хочет с ней увидеться, не будучи ни воспитательницей, ни гигиенисткой, ни врачом, ни психологом, и Пелька ошеломлена свалившейся на неё радостью.

— Ну иди, скажи ей, чтобы вышла, но больше не говори никому, — элегантная пани щёлкает замком белой сумочки из тонкой мягкой кожи и шелестит банкнотой.

— Нет, нет, — отстраняет Пелька руку с деньгами, как будто никогда не существовали мороженое и пирожные, леденцы и сахарная вата. — Это я, я, — удаётся ей наконец прийти в себя.

— Ты — Пелагия Варега!? — в тоне элегантной пани слышатся отстранённость и плохо скрываемое разочарование. Она кладёт руку на плечо Пельки, на её пальцах с розовым маникюром золотых колец больше, чем у пани директора из второго Дома.

— Угу, — подтверждает Пелька и опускает голову. Ей известна эта окраска голоса — почти все люди так реагируют на Пельку, даже если она ничем не проштрафилась.

Однако сейчас всё очень хорошо. Действие разворачивается как в кино. Элегантная пани приглашает Пельку в автомобиль и получается так, будто бы Пелька — ребёнок одного из тех туристов, которые покупают лакомства под мотелем на остановке по пути из одного мира в другой.

— Называй меня Нонна, — представляется элегантная пани, когда они усаживаются на террасе самого настоящего кафе в Городе, расположенном на этой же широкой автостраде, и Пелька получает такое мороженое, которого никогда даже не видела. В шоколадной глазури, с сухофруктами и бисквитом.

— Нонна, откуда ты меня знаешь? — не терпится узнать Пельке, но прежде всего она хочет произнести вслух это красивое имя.

— Услышала о тебе от людей из предыдущего твоего Дома и захотела познакомиться с тобой поближе.

Ага, одна из тех милосердных особ, которые занимаются в основном самыми маленькими, редко удостаивая вниманием более старших детей. Однако Нонна отличается от благодетельных пани, посещающих Дом. Те появляются на буксире у воспитательниц, более важные — у Директора, ну а самые важные, супруги известных деятелей — в сопровождении функционеров — уездных, воеводских, а иногда даже из более высоких инстанций.

Прибытию супруг предшествует атмосфера напряжённости и нервов, а также генеральная уборка Дома, инвентаря и детей. Но независимо от семейного положения, все высокопоставленные женщины ведут себя одинаково. Приносят лакомства и экзотические фрукты, наводят скуку, заседают с детьми до полдника, наводят скуку, ведут в кино, наводят скуку, читают нравоучения, берут к себе в дом на праздники.

Наименее докучливыми из этих женщин как раз являются супруги. Они не тянут на утренний показ многократно уже виденного фильма, не приглашают к себе, не смотрят на тебя, потому что заняты разговором с функционерами, проходят по Дому, будто тренируются в спортивной ходьбе, вручают подарки и хлопают дверцами автомашин.

Нонна не попадает ни в одну из известных категорий.

— Я к тебе ещё приеду, — обещает она на прощанье и предупреждает о сохранении их знакомства в тайне. Пелька согласна, Пелька готова присягнуть и пойти ещё и не на такое, лишь бы не предать единственного человека, который безо всякого принуждения проявил к ней интерес.

— А когда ты приедешь? — Пелька уже начинает жить второй встречей.

— Не раньше, чем через месяц, может даже немного позже.

Для такого человека, как Пелька, месяц ожидания любви — это слишком долго. Беспредельная пустыня времени.

— Ну, будь здорова, — Нонна останавливает автомобиль за перекрёстком, возле которого расположен мотель.

Пелька послушно выходит. Потухшая, наклонив голову, не смотрит на Нонну, не может без боли перенести расставание, потому что не верит в возвращение Нонны.

— И не будь легковерной, не садись в автомобиль к незнакомым, чего бы они тебе ни предлагали, — предупреждает Нонна и рассказывает о плохих людях, которые делают больно детям, не устоявшим против соблазна. — Ты обещаешь мне быть осторожной?