Семь домов Куницы

— Нет. Если полюбите друг друга, она станет твоей мамой, — директор не может лгать. Если Пелька не понравится кандидатке в мамы, то это будет уже не такой ужасный удар. Подать надежду, а потом обмануть — всё равно, что заживо вырвать сердце.

Пелька не нравится.

— Что такое с этим ребёнком? — удивляется кандидатка, уже начав разочаровываться.

Малявка с самого начала производит о себе невыгодное впечатление. Стоит истуканом, глядя исподлобья, и невозможно вытянуть из неё ни единого слова. Никто не понимает, а больше всего не понимает сама Пелька, почему она не бросается в объятия этой женщины, она, так истосковавшаяся по ласке.

— Пелька, поздоровайся!

В малышке всё замирает. Презентация терпит фиаско. Пелька писается в трусики.

— Эта девочка не больна? — суровеет потенциальная мама, подозревая, что ей хотят всучить брак.

Когда Пельку не предупреждают об очередной маме, а кандидатка появляется как одна из новых тёть, тоже не получается ничего хорошего. Пелька не старается понравиться, не кажется милой, ершится, упрямится и не отличается ни обаянием, ни красотой. Вероятно, поэтому ей не везёт.

Красивым детям легче. Но если уж брать неказистого, то пусть это хотя бы будет младенец. Кандидаты в родители предпочитают тех, кому исполнилось несколько дней или хотя бы до года. Чтобы уже выросли из пелёнок, но ещё могли забыть своё пребывание в Доме. Но таких не хватает, на них длинная очередь, за ними охотятся ещё в роддомах и платят за содействие посредникам.

Пелька давно уже не младенец. Ей почти четыре года, а по достижении этого возраста её переведут в другой детский дом, где содержатся старшие дети.

— Она отстаёт в развитии, — кандидатка оправдывается фактом, который никто не скрывал.

— Да, отстаёт. Но наши дети, попав в семью, быстро навёрстывают упущенное, — директор объясняет причины заторможенного развития личности у воспитанников Дома.

— Тэ‑эк! Очень скованная и без обаяния. Взгляд слишком серьёзный для девочки. Тэ‑эк.

— Купите себе что-нибудь приятное для глаз. Серебро, стильный комод или китайскую вазу, но ничего живого. Всего хорошего!

Однако родные мамы — самые лучшие.

Попадаются иногда, хоть и довольно редко, родные папы. От мужа пани директора папа отличается только тем, что появляется пьяным. Пелька ещё ни разу не видела не пьяного папу. Может, такие и существуют, но сюда они не заглядывают. Пани директор не пускает подвыпивших пап, несмотря на то, что некоторые их них очень высокие, а пани директор низенькая, так что вынуждена задирать голову, обращаясь к пьяному папе:

— Пожалуйста, приходите, когда будете трезвым.

— Я имею право видеть родного ребёнка! — мычит, кричит, завывает, а иногда и рыдает такой пьяный папа.

Тогда пани директор зовёт очень сильную пани Фелю, санитарку, и пани Феля выставляет за дверь пьяного папу.

Пелька пока не определилась, хотела ли бы она иметь такого скандального, едва держащегося на ногах папу, который будто бы только‑только научился ходить.

С первым своим Домом Пелька расстаётся без особого драматизма. К ней приезжает незнакомая тётя. Эта тётя — только для Пельки.

— Поехали к детям!

— Пелька не хочет к детям! — ещё чего, чтобы какие‑то сопляки вешались на её личную тётю. Малышка страстно её обнимает и лупит ногами всякого, кого может достать.

В новом Доме к небу вздымается рёв. Пелька чувствует себя обманутой: здесь полно детей, в том числе старших, и все имеют право на тётю, которая на самом деле вовсе не тётя, а совершенно чужая пани директор.

— Убоище, жопа, бездетные! — ругается Пелька и пускает в ход руки и ноги.

3

Пельке больше всего нравится на кухне, куда детей приводят по расписанию. В первом Доме Пелька тоже ходила на кухню с группой, где им показывали разные необычные вещи, которые, как оказалось, были изображены на картинках в игровой комнате. Однако в натуре они выглядели совсем иначе и были куда интересней.

— Это морковь! А её метёлка называется ботва, — воспитательница высоко поднимала за зелёный курчавый вихор яркий плод, сужающийся книзу.

Пелька застывала от изумления. Скажите пожалуйста, волосы моркови имеют собственное название. Непривычно было рассматривать этот плод, одновременно похожий и не похожий на своё изображение на рисунке, так что даже не верилось.

Пелька знала морковку — густое месиво похожего цвета, которым она плевалась, когда была в плохом настроении или сердита, или когда не хотела его есть. Появлялась она также в отдельных тарелочках как розоватая кучка из тонких ниточек, но тогда её называли салатом. Так что же получается, что морковь, морковка и салат представляют собой единство и можно ли его называть овощами?

Или взять, например, хлеб — тоже очень странное дело. Для Пельки хлебом была порция аккуратно нарезанных ломтиков. Оказалось, однако, что сначала он выглядит совсем по‑иному. Бывает овальный, круглый, формовой, плетёный — это ему придают разную форму, и можно про него говорить «выпечка».

Здесь всё отличалось от еды, которая появлялась на столе в готовом, измельчённом, протёртом виде.