Семь футов под килькой

– Ну, с вами все ясно: око за око, шкаф за рояль, – подытожила я и перевела взгляд на Караваева: – Теперь ты, любимый. Давно ль примчал ты из-за моря?

– На крыльях ревности! – добавил Петрик и поморгал, показывая, что тоже ждет ответа.

– В пятницу утром, – не стал запираться Караваев.

– А мы достали тебя из недр рояля когда? – Я поглядела на Игоря.

– В четверг, – подсказал Эмма.

– Так ты чуть ли не первым же рейсом из Стамбула вернулся? – восхитился Петрик, подпихнув Караваева локтем. – И тут же установил наблюдение за бусинкой, да? О! А не твою ли черную трикотажную майку порвали шипы акации в парке?

– Подумаешь – майка. – Караваев отвернулся.

– О! А не ты ли прислал мне с телефона бусинки интригующую эсэмэску «Я под слоном»? – не отставал от него дотошный Петрик.

– Подумаешь – эсэмэска. – Караваев исподлобья глянул на Игоря. – Не оставлять же было Люсю на лавочке, когда этот тип ее вырубил!

– Ты меня вырубил! – возмутилась я. – За что?!

– Мне не нравится, когда за мной следят, – спокойно объяснил красавец.

– Мне тоже. – Я сбавила тон и посмотрела на Караваева.

– Можешь меня вырубить, – предложил тот.

– Как? Я не умею.

– Могу научить, – предложил Игорь. – Это очень просто, под подбородком есть такая точка…

– Но-но! – прервал мастер-класс Караваев. – Не учи нашу Люсю плохому!

– А что плохого-то? – не поняла я. – Даже хорошо, если я научусь отключать врагов одним пальцем!

– Чего ж хорошего? Полмира поляжет! – заспорил Караваев.

– По-твоему, у меня так много врагов?

– По-моему, ты не отличаешь их от друзей! Якшаешься неизвестно с кем!

– Да почему же неизвестно, – вмешался в битву титанов отважный Петрик. – Знакомься, Мишель, это Артур Покровский, известный ресторатор, очень уважаемый человек.

– Добрый вечер, рад знакомству, – привстал на лавке уважаемый ресторатор.

– А уж мы как рады! – заверил его Петрик. – У нас к вам вообще-то целая куча вопросов. Вы же знакомы с Виктором Афанасьевым?

Я поняла, что дружище пытается сменить тему, и помогла ему:

– Афанасьев – директор кондитерской фабрики, у которого недавно жена утонула.

– Как же, знаю, – кивнул Покровский. – Мы знакомы, хотя вовсе не дружны.

– Ну, еще бы! – фыркнула я.

– Вы знаете, да? – Ресторатор внимательно посмотрел на меня.

Я покраснела. Могла бы быть поделикатнее, да…

– Похоже, весь город уже знает, что у моей жены роман с Афанасьевым, – вздохнул Покровский.

– И вы так спокойно об этом говорите? – неприятно удивился образцовый ревнивец Караваев. – Да я бы на вашем месте…

– Простите, но вы никак не можете оказаться на моем месте, – грустно усмехнулся ресторатор. – У меня совсем другая ситуация.

– Не ситуация, а ориентация, – поправил его Петрик и, смягчая жестокость слов, похлопал Покровского по руке. – Говорите прямо, чего уж там, тут все свои.

– Эмма, сбегай в погреб за компотом! – распорядилась я.

И, когда братец убежал, попеняла Петрику:

– Не при ребенке же…

– Излагайте кратко, ребенок у нас быстроногий, – дружище поторопил Покровского.

В кратком изложении семейная драма ресторатора звучала буднично. Артур Покровский не сразу осознал, что дамы ему нравятся гораздо меньше, чем джентльмены, – успел жениться и даже продолжить род. Однако к моменту рождения любимой дочери он уже все о себе понял и интим из отношений с супругой практически исключил. Риточке это не понравилось, но, поскольку шокирующего признания Артура она не дождалась, то нашла для себя другое объяснение охлаждения к ней супруга.

– Я надеялся, что мы сможем жить вместе как друзья, товарищи, партнеры, – сказал Покровский. – При этом личная жизнь у каждого будет своя, я ведь не запрещал ей… ну, вы понимаете. Просто я думал, что Риточке хватит ума и такта не афишировать внебрачные связи, а она так откровенно закрутила с Афанасьевым…

– Так, давайте-ка начистоту, – потребовала я. – Афанасьев ваш конкурент, верно? А у Риточки, неверной супруги, по закону права на половину семейного имущества, что там у вас – заводы, дома, пароходы…

– Рестораны и пекарни.

– Вот-вот! И вам, конечно же, не хочется, чтобы Риточка унесла половину этого добра к конкуренту.

– К чему ты клонишь, бусинка? – спросил внимательно слушающий Петрик.

– Афанасьев, считай, увел у Покровского жену, причем с приданым, – объяснила я ему. – Не мог ли Покровский в отместку совсем лишить жены Афанасьева?

– В смысле?! Ты намекаешь, что это Покровский убил Афанасьеву?!

– Не говорите обо мне так, будто меня тут нет! – возмутился ресторатор. – Никого я не убивал! А если бы кого-то убил, то уж точно не жену Афанасьева! Зачем бы мне делать его вдовцом – чтобы он спокойно мог жениться на Риточке?! Это не в моих интересах!

– Резонно, – подключился к беседе Караваев. – Только дурак стал бы расчищать дорогу сопернику.

– Ну, ладно, ладно, – пошла я на попятный. – Вряд ли вы убили Ольгу Афанасьеву. Но, может, вы знаете, кто мог это сделать? Я бы сделала ставочку на самого супруга, нынче вдовца, но у него как бы алиби…

Петрик заерзал, будто лавочка под ним нагрелась и стала припекать.

– Что? – покосилась я на него.

– Бусинка, мы же с тобой практически уверены, что алиби у Афанасьева нет!