Семь_я (СИ)

Он замахнулся, и вместо ожидаемого горла всадил клинок по самую рукоять королю прямо в жирное брюхо. Сталь прошла насквозь, а король шокировано, не веря в происходящее, посмотрел сначала на меч, а потом на Шаба, торжествующего от первого удара. Изо рта старика полилась кровь, хлынула из живота, когда Шаб резко выдернул меч, и через секунду король рухнул на пол со звонким хлопком. Серая брусчатка окрасилась в алый, а тот едва сумел поднять голову, чтобы снова посмотреть ублюдку в глаза. На лице Шаба не было ни грамма сожаления — лишь ненависть, пронзающая не хуже любого меча. Король, казалось, что-то хотел высказать, но вместо слов изо рта вырвался несвязный хрип, сопровождающийся кровавым кашлем. Его взгляд помутился, и последним, что он увидел перед тем, как окончательно пасть замертво, был надменный и жестокий взгляд седьмого принца. Тиран был повержен.

— Да здравствует король! — выкрикнул Шаб и безжалостно плюнул на мёртвое тело, пнув его ногой. Словно ничего и не было, он закрыл дверь на щеколду и оставил покои с остывающим трупом. Если бы мог, он бы даже сжёг их, но не хотелось дотла спалить место, где будет восседать новый, истинный король.

***

Но существуют и такие, что понимают вес своего греха и стремятся избежать кары за него. Подобные бегут, словно крысы, даже если уверены, что наказание не настигнет их. Прячутся по углам, избегая посторонних взглядов, мечутся и крадутся в темноте. Но стоит им выйти на свет, как они сразу же оказываются разоблачены и обречены.

— Вот Вы где.

Неожиданно для себя Хаз обнаруживает придворного лекаря у глухого леса за замком. Пока бежала сюда в платье, успела запыхаться. Она лишь вышла из обеденного зала и увидела краем глаза подозрительную тёмную тень, но нагнать её смогла только здесь. Потому что лекарь сам остановился и сам позволил ей это сделать. Очевидно, это была ловушка, но у Хаз не было другого выбора, кроме как проследовать прямо в неё. Старик, а бегал резво, как молодая лань. Было странно то, что он побежал через глухой лес, а не через город. Вглубь этого леса боялся заходить любой человек, что хоть раз посмел ступить на его пустынные тропы. Но лекарь, очевидно, не боялся. Ведь не было там ничего страшнее его самого.

— Так всё это время это был совсем не человек, — девушка сделала заключение. — Я даже и подумать не могла: столько времени проработать под вашим попечением и догадаться вот только сейчас. Не к королеве нужно было вызывать экзорциста, а к Вам.

Лекарь совсем не поменялся в лице. Выглядел всё таким же напуганным и озадаченным. Только вот его тело словно двигалось против воли. Он повернулся к Хаз с такой уверенностью, с какой беглецы никогда не поворачиваются к преследователям, и вынудил её отступить на шаг. Его глаза вспыхнули алым пламенем, а девушка сглотнула, но старалась держать лицо.

— Я уже видела подобное, — она сжала руки в кулаки. — Когда один из монахов решил подпалить себя и бегал в пламени, истерически крича, поджигая всё, что могло разгореться. Это произошло в тот день, когда сгорел мой дом. Это ты виновен. Ты завладел им, демон пламени.

Она не сдержала слезу, но сразу же вытерла её, потому что перед подобным врагом свою слабость нельзя было показывать любой ценой. Лицо лекаря исказилось кривой ухмылкой. Тело само по себе уже давно было мертво, и демон лишь питался им, как и страданиями всех вокруг. А ещё он любил огонь, любил подбивать глупых людей на сожжение невинных. Она преследовала его годами, но потом он словно исчез. И так Хаз осталась и без крова, и без заработка и оказалась в этом замке, решив, что, возможно, всё уже кончено. И сама судьба велела ей повстречать здесь его.

— Я не сумела спасти мою королеву, потому что не предвидела такого исхода, — уверенно сказала Хаз, — но я не позволю больше этому повториться. Я изгоню тебя здесь и сейчас!

— Разве святым девам позволено предаваться злостной мести? — Хаз впервые услышала не голос лекаря, а голос потустороннего существа. Он был таким скрипучим и рокочущим, что хотелось закрыть уши. Этот голос насмехался над нею.

— Это не месть, а правосудие! — она начала нашептывать речь изгнания, вспоминая её слово за словом и вкладывая в неё всю свою веру. — Демонам место в Аду!

— Я то же самое говорил твоей дорогой королеве, когда она пылала.