Семь крушений: Экономические кризисы, сформировавшие глобализацию

Таким образом, одновременно существовало несколько причин для волнения. Комментаторам и критикам было легко сосредоточиться только на одной из них, и иногда аналитики приводят длинные списки многочисленных причин, вызвавших оживление: железная дорога, пароходство, закон, компетентная государственная служба, золотой стандарт, дух эпохи, национальная воля. Прусско-германская дискуссия часто фокусировалась на изменениях в законодательстве о компаниях в 1870 году, которые отменили требование государственного разрешения на создание компании и применялись на территории Северогерманской конфедерации (а затем после 1871 года - новой Германской империи). Как и британский Закон об акционерных обществах 1844 года, эти изменения вызвали поток зачастую весьма спекулятивных учредительств компаний. В связи с переходом на золотой стандарт, который сопровождал объединение Германии, возникла общая международная эйфория с обещанием новой стабильности, которая усилилась после выплаты французских репараций после франко-прусской войны в серебре.

Эйфория породила повышенную неопределенность в отношении денег. Всеобщий переход на золото помог снизить мировую цену на серебро, а когда это произошло, ни одна страна не хотела оставаться на серебряном стандарте или в биметаллической системе. Поскольку объем производства золота в мире сокращался, современникам было легко рассматривать торговый шок в первую очередь с точки зрения конкретной денежной проблемы, и с конца 1870-х годов многие комментаторы полагали, что ремонетизация серебра могла бы сделать трюк и вывести мировой уровень цен из дефляции в благотворную и стимулирующую инфляцию. Дебаты о дефляции и стагнации нашли отклик в двадцать первом веке, и жалобы на дефляцию тогда - как и сейчас - скрывали степень, в которой технический прогресс и расширение географии производства производили больше, а значит, и больше дешевых товаров.

Казалось, что взаимосвязанному миру нужна единая денежная система. Вершиной движения девятнадцатого века к мировым деньгам стала Международная валютная конференция, созванная Наполеоном III в 1867 году. Она представляла собой продолжение принципа, на основе которого уже был создан Латинский валютный союз между Францией, Бельгией, Италией и Швейцарией. Международная статистическая конференция 1863 года в Берлине уже предложила определить американский доллар как эквивалент 5 французских франков, а британский фунт - 5 долларов или 25 франков. Такое переопределение означало бы лишь относительно небольшие изменения в металлическом эквиваленте американской и британской валют (фунт стерлингов имел номинал 25,22 франка). Было бы относительно легко изменить вес монет так, чтобы создать арифметически аккуратные эквиваленты. Новая золотая монета содержала бы 112,008 грана золота, а существующий британский суверен - 113,001. Таким образом, Британии пришлось бы провести небольшую девальвацию, чтобы британская чеканка вписалась в новую систему.

Привлекательность единой мировой валюты заключается в том, что она делает возможным простое мгновенное сравнение цен в любой момент времени. Уже в 1848 году Джон Стюарт Милль в "Принципах политической экономии" вскользь заметил, что только политические препятствия стоят на пути неизбежной мировой денежной унификации ("давайте предположим, что все страны имеют одинаковую валюту, как в ходе политического совершенствования они однажды будут иметь"). Уолтер Бейджот и его влиятельное периодическое издание "Экономист" энергично выступали за то, что казалось решением, основанным на здравом смысле: «Коммерция везде одинакова: покупка и продажа, кредитование и заимствование одинаковы во всем мире, и все вопросы, касающиеся их, также должны быть одинаковыми». Этот очевидный призыв был принят всеми светилами того времени. В 1866 году Комитет по чеканке монет Конгресса США выразил именно это настроение, заключив, что «единственным интересом любой нации, который может пострадать от установления единообразия, является интерес менял - интерес, который мало способствует общественному благосостоянию».

Международная валютная конференция 1867 года предложила 25-франковую золотую монету в качестве основы для новой мировой валюты. В Великобритании в отчете Королевской комиссии по международной чеканке монет большинство свидетелей поддержали валютную реформу. Стэнли Джевонс, который не соглашался с Миллем практически во всем, согласился с этим и написал в 1868 году: «Я выступаю за то, чтобы мы присоединились к Монетной конвенции и ассимилировали совн [суверен] и 25-франковую монету, потому что я думаю, что совн тогда станет главной монетой и средством обмена во всем мире. Мне кажется, что золото должно быть принято в качестве будущих денег повсюду, и это теперь признано Международной конвенцией».