Семь лет в «Крестах»: Тюрьма глазами психиатра

Пиночет – это его сценический псевдоним, погоняло, прозвище, которое приклеилось к нему еще в начале карьеры и с которым он прожил все эти годы. Почему Пиночет? Из-за внешней схожести, а также ввиду определенных характерологических черт и особенностей стиля его работы.

Пиночет долго ко мне присматривался, делая это опосредованно, через пациентов. В первые недели он давал мне для курации разных людей, как тех, что уже лежали на отделении, так и первичных. Сначала дело ограничивалось понятными, «хорошо читаемыми» и не вызывающими проблем с диагностикой случаями. Нередко после того, как я принимал их, он вызывал этих же пациентов на беседу к себе.

Как-то он в очередной раз захотел посмотреть пациента, который только что был у меня. К этому моменту я начал подозревать, что что-то делаю не так, что мои диагнозы ошибочны, а назначаемая терапия не соответствует состоянию. И я робко попросился к нему в кабинет – посмотреть, как он ведет прием.

И успокоился. Во-первых, я не ошибся. Как минимум с этим пациентом. Во-вторых, это было самое удивительное, завораживающее и чудаковатое зрелище. Клиническая беседа Пиночета решительно отличалась от всех других, которые я видел и в которых принимал участие раньше, а ведь я смотрел пациентов и с профессурой, и с очень видными специалистами.

Пиночету же льстило мое любопытство. Он меня не выгонял.

Первое время я соблюдал нормы этикета. Стучался во всегда открытую дверь его кабинета и спрашивал, можно ли войти, можно ли задать вопрос, можно ли поприсутствовать. Я старался кратко и емко формулировать вопросы, а получив ответ, сразу удалялся, изображая занятость и деловитость.

Постепенно все эти условности стерлись, а наш совместный прием стал ежедневной нормой. Буквально через несколько недель в своем кабинете я только переодевался. Всех пациентов мы вели – диагностировали, назначали терапию, профилактически беседовали – вместе.

Так начался наш с ним диалог продолжительностью в четыре года. Наши разговоры были обо всем, начиная от простой бытовухи и заканчивая экзистенциальными смыслами.

Мне невероятно повезло. У меня появился учитель (даже Учитель). Думаю, что и Пиночет тоже долго ждал ученика, который будет разделять его взгляды и понимать то, что говорилось между строк или вообще без слов. Он был моим учителем в самом широком смысле этого слова. Он научил меня всему. А самое главное – он научил меня думать. Анализировать, прогнозировать, понимать. Видеть пациента не как сборник разрозненных симптомов и синдромов, которые можно сопоставить с классификатором болезней и выставить диагноз, а как целостную сущность. Понимать и различать, где личность, а где болезнь. Чувствовать границы своих компетенций. Статику и динамику заболеваний. Всё.

Самое главное – он научил меня думать. Анализировать, прогнозировать, понимать. Видеть пациента не как сборник разрозненных симптомов и синдромов, которые можно сопоставить с классификатором болезней и выставить диагноз, а как целостную сущность.

Если в начале работы я его внимательно слушал и старался все запоминать, то со временем я стал ему подражать. Причем во всем. Я, так же как и он, ходил по учреждению держа руки за спиной. Отвечал на звонки его фразами. Перенимал интонации и прищур. Кажется, его это забавляло.

Почти сразу, как я пришел, Пиночет изложил мне базовые принципы работы в системе. Очень важные. И я им всегда следовал. «В тюрьме все знают всё». «Я работаю за зарплату». «На отделении всегда должно быть спокойно». Теперь подробнее.

«В тюрьме все знают всё». Основополагающий тезис. Его нужно усвоить, понять и принять. Это упрощает и облегчает жизнь. Здесь стены слушают. СИЗО – одновременно открытая и закрытая структура. С одной стороны, это непрерывный поток людей. С другой – есть постоянные пассажиры и работники, которые в этих стенах десятки лет. И информационная скудость. Всем всегда интересно, а что, а как, а с кем, а у кого. Совсем не обязательно стучать в привычном понимании этого слова. Просто один сотрудник кому-то про кого-то рассказывает, эта информация идет дальше, проходит по кругу, обрастает подробностями от других участников того или иного события. И это невозможно остановить. Тайн как таковых не существует.