Семь лет за колючей проволокой

Я действительно неплохо играю в шахматы и однажды даже выиграл, правда, только первую партию, у довольно известного советского шахматиста, чем ввёл того в настоящий шок. Во всяком случае, он был так удивлён неожиданным матом, что несколько минут смотрел на фигуры, пытаясь отыскать в моих действиях какой-то подвох, подобный тому «ходу», что сделал Остап Бендер, стянувший с доски ладью соперника, в небезызвестной вечной книге.

— Может, со мной сыграешь партийку-другую? — ненавязчиво поинтересовался Лёха-Голова.

— Отчего не сыграть? Давай попробуем, — согласился я, несмотря на то что Василий отчаянно замахал головой.

— Вот и отлично! — с трудом скрывая радость, проговорил Лёха-Голова.

Костя-Интеллигент тут же принёс шахматы, зажал за спиной две пешки:

— Кто будет отгадывать?

— Пусть отгадывает наш новый приятель, — предложил Лёха-Голова.

Я стукнул по правой руке: чёрные!

— Мне везёт, — улыбнулся мой соперник.

— А мне никогда не везёт! — сообщил я.

— Может, ради остроты «под интерес» сыграем? — небрежно предложил Лёха-Голова.

И вновь я перехватил предупреждающий взгляд Василия.

— А на что ты предлагаешь играть? — лениво спросил я.

— Партия — полпачки сигарет или равноценная замена!

— Согласен, но при одном условии…

— Каком? — насторожился мой соперник.

— Число партий ограничить десятью!

— Согласен! — Соперник явно ожидал чего-то более существенного.

— А теперь в связи с тем, что играем «под интерес», обговорим правила.

— Правила? — Он явно удивился. — Они ж единые!

— Единые — на международных турнирах, а «за колючкой» — у каждого свои!

— Согласен! Без проблем! — У Лёхи-Головы было отличное настроение, и он был готов на всё.

— Во-первых, дотронулся до фигуры — обязан ею и ходить, никаких «поправляю»!

— А если ею ходить некуда?

— Тогда ход переходит к противнику!

— Круто! — Он покачал головой, но тут же добавил: — Согласен…

— Ход считается сделанным, если играющий оторвал от фигуры руку!

— Нет возражений…

— При троекратном повторении хода одной и той же фигурой — ничья!

— Логично! — чуть подумав, ответил Лёха-Голова.

— Пешка, добравшаяся до последнего поля, может превратиться в любую фигуру, даже в пешку!

— Естественно! — Он начал чуть нервничать. — Это всё?

— Нельзя производить рокировку, если одно из полей между ладьей и королём пробивается фигурой противника!

— Как дважды два… Всё?

— Угроза ферзю не объявляется!

— Естественно! — Он явно начал терять терпение.

— При необъявленном шахе правило «взялся за фигуру — обязан ею ходить» утрачивает свою силу.

— Как это?

— Допустим, я напал на твоего короля, но об этом тебе не сказал и ты взялся за фигуру, которая не может защитить твоего короля ни при каком условии, в этом случае ты обязан вернуть фигуру назад и сделать ход, который исправит положение твоего короля…

— Нет возражений… Это всё?

— Патовая ситуация является ничьёй!

— Всё?

— По правилам — всё!

— А что ещё?

— Договоримся заранее, что заменяет полпачки сигарет: по цене на воле или по цене за колючкой?

— Резонно! — кивнул тот. — Пачка сигарет — пять рублей, отсюда и отталкиваемся! Согласен?

— Согласен! Твой ход!

Честно говоря, я и не представлял, что моя дотошность не просто выведет его из себя, но и заставит так нервничать, что он даже скрывать этого не сможет. Я обговаривал каждый пункт условий игры потому, что отлично знал законы криминального мира, когда любой неоговорённый пункт может превратиться в лазейку, для того чтобы перевернуть всё с ног на голову и доказать, что ты проиграл. Главное, что я обговорил — это число партий. Дело в том, что довольно часто, когда противник явно сильнее, более слабому достаточно каждый свой проигрыш увеличивать в следующей партии вдвое. Рано или поздно от усталости или по случайному недосмотру сильный противник допустит ошибку и моментально не только проиграет свой выигрыш вчистую, но и сам будет должен столько же.

Обговорив число партий, я рисковал только пятью пачками сигарет, при условии, конечно, если я не пойду на повышение цены каждой партии. А для такого шага необходимо было знать возможности соперника, и потому первую партию я нарочно играл намного ниже своих возможностей, во-первых, чтобы усыпить бдительность противника, во-вторых, чтобы определить его силу как шахматиста.

Я сразу понял, что Лёха-Голова играет гораздо сильнее среднего игрока, то есть примерно на уровне второго разряда, что позволяет ему выигрывать даже у крепких любителей. Заметил я и его слабую сторону как игрока: Лёха-Голова был весьма самолюбивым человеком и любой промах со своей стороны воспринимал как настоящую трагедию, а над любой ошибкой противника открыто смеялся тому в лицо.