Семь лет за колючей проволокой

— Минут двадцать тарабаню, а ты не открываешь…

— Где интересовался? — насторожился я.

— На вахте столкнулись…

— А ты что?

— Сказал, что спать лёг.

— Чем закончилось в шестом отряде?

— «Голый васер, босый буй!» — усмехнулся тот. — Зам по режиму матюгался на чём свет стоит…

— А Канарис?

— А что Канарис? Успокаивал режимника, мол, со всяким может случиться… А ты куда? — спросил он, увидев, что я надеваю телогрейку.

— В библиотеку, — несмотря на внутреннее облегчение, раздражённо буркнул я и вышел.

«В библиотеку» означало на «четвёрке» — «отстань, не до тебя»… Меня всё ещё тяготил опасный груз, прикрученный к телу, хотелось как можно быстрее от него избавиться. Конечно же я направился к Алику-Зверю. «Локальщик» (зэк, дежуривший при входе в локальный участок, как правило, человек зама по режиму, и потому с ним старались не ссориться — он мог залупиться и не открыть калитку, а мог и напакостить — стукнуть своему шефу о несанкционированном проникновении в отряд], увидев меня, тут же открыл вход и сказал:

— Режиссёр, тебя завхоз ждёт у себя.

— Знаю, — кивнул я, не оставляя шансов для подозрений.

В каптёрке был только Киреенко.

— Здорово, дружбан! — весело приветствовал я.

— Давно не виделись, — дружелюбно усмехнулся он. — Чифирить будешь?

— Всякое дело нужно доводить до конца, — в тон ему ответил я, намекая, что не удалось чифирнуть из-за ментовского расхода. — Чего нужно было ментам?

— Искали чего-то. — Завхоз как-то странно посмотрел мне в глаза, словно удивляясь, что я не знаю ответа.

— Не нашли?

— Как можно найти то, чего нет! — Он вдруг заразительно рассмеялся. — Ладно, пока вода закипает, позову третьего.

Киреенко вышел.

На всякий случай, заперев дверь (хотя и шёл первый час ночи, мало ли по какой надобности мог кто-нибудь заглянуть), быстро скинул телогрейку, расстегнул пиджак, снял верхний ремень, ослабил нижний. Я запомнил шкафчик, из которого Алик-Зверь доставал анашу, сунул в него опасный пакет, прикрыл лежащими там вещами, аккуратно затворил дверку. После чего застегнул пиджак, вернул задвижку на входных дверях на место и сел рассматривать тот же самый «Огонек». Только открыл первую страницу, как вернулся Киреенко в сопровождении Алика-Зверя и Дробышева, угрюмого парня, которого никто не видел улыбающимся. Он работал мастером в механическом цехе.

Когда я впервые увидел его на «четвёрке», показалось, что он мне откуда-то знаком:

— Привет, Алик! — поздоровался я. — Не разбудили?

— Нет, мы с Фёдором за жизнь тёрли. Знакомы? — кивнул он на Дробышева.

— Чисто визуально, — ответил я и представился: — Виктор.

— Фёдор. — Он вдруг улыбнулся.

— Вай, наш Фёдор улыбку сварганил! — удивлённо воскликнул Алик-Зверь. — К чему бы это?

— Неужели не вспомнил меня, Режиссёр? — спросил Дробышев, крепко отвечая на рукопожатие.

— Глаза помню, но где встречались… — Я пожал плечами.

— К вам в «хату» пришёл этап, а вы веселились чему-то, — попытался напомнить Дробышев.

— И с вами пришёл Лёва-Жид, — закончил я за него.

— Вспомнил! — обрадовался мастер. — В тот вечер пообщаться не удалось, вы с Лёвой-Жидом ударились в воспоминания, а на следующий день меня выдернули на этап…

— Режиссёр, что же ты не сказал, что кентуешься с Лёвой-Жидом? — перебил Алик-Зверь. — По одному сроку мы с ним подельниками были…

— Да не мог я трезвонить о своих знакомствах, неужели непонятно? — ответил я. — Мало ли кого мог бы назвать… Когда люди говорят обо мне, другое дело. Кстати, благодарю за ремень, Алик. — Я протянул ремень и чуть заметно указал глазами на его шкафчик.

— Оставь себе, Режиссёр, пусть будет память обо мне.

Не могу не заметить, что это был не простой ремень — из крокодиловой кожи, украшенный многочисленными металлическими штучками, а пряжка изображала ковбойскую шляпу, скреплявшую концы ремня ковбойским кольтом на цепочке. В общем, это был дорогой ремень, который, к моему огромному огорчению, отшмонал зам по режиму незадолго до моего освобождения. Правда, не в моих вещах, а у одной сволочи, скрысятничавшей ремень у меня.

— Неожиданный подарок, — растерялся я. — Даже и не знаю…

— Бери-бери, Режиссёр, — подмигнул Алик-Зверь. — Это самое малое, чем мне хотелось бы отблагодарить тебя… — Он встал, подошёл к своему шкафчику, открыл дверку.

Мне показалось, что Алик-Зверь захотел проверить, на месте ли ценный груз. Сумел проверить или нет, не знаю, но он достал полиэтиленовый пакет с шоколадными конфетами «Мишка на Севере».

— Давайте чифирить, земляки, остывший чифирь в горло не полезет. — Алик-Зверь высыпал «мишек» на стол…

После часового «чаепития» и базара воспоминаний Алик-Зверь вышел меня проводить.

— Большое дело ты сделал для братвы, — сказал он. — Знаю, чем рисковал, Режиссёр, а потому тебе, по всем понятиям, полагается доляна. — Он полез в карман.

— О чём ты, Алик? — недовольно спросил я и задержал его руку, не давая вытащить ее из кармана: был уверен, что он хочет отстегнуть какую-то сумму или предложить пласт анаши. — Даже и не вздумай, я поступил так, как считал нужным, не рассчитывая на овеществленную благодарность.