Семь лет за колючей проволокой

Самое сложное, когда «коня» нужно загнать не в соседнюю камеру, а расположенную где-нибудь совсем в отдалении, да ещё и на другом этаже. Можно только догадываться, сколько людей участвует в прокладывании пути данному «коню»! Теперь вы понимаете, каким ответственным оказалось то место, на которое меня положили! Правда, не только ответственным, но и довольно хлопотным и опасным: стоит ментам застукать тебя при посылке «коня», моментально последует наказание. Либо лишат свидания, либо «магазина», либо, если дежурит наиболее свирепая смена, можно и в карцере «на сутках» оказаться.

Едва ли не в первый вечер на меня «клюнула» одна из «красавиц» камеры сверху. Здесь нужно заметить, что «любовные страсти» разгорались нешуточные, со всевозможными вариациями. Иногда доходило даже до настоящего мордобоя. Сейчас, вспоминая о тех любовных перипетиях, я думаю, что это был своеобразный прообраз современного Интернета. Переписываясь с «заочницами», ни дама, ни её адресат никогда не видели друг друга и довольствовались лишь собственными описаниями. И уж конечно, эти описания были столь выразительными, что их обладатели вполне могли бы участвовать в конкурсе красоты, если бы они соответствовали истине.

Правда, находились и «счастливчики», которым удавалось переговариваться по «телефону». Тюремный телефон — это действительно сказка: общение происходит с помощью отопительной системы и кружки. Условным стуком, обговорённым при помощи «коня», вызываешь свою «любовь», а когда она отзывается, подаёшь сигнал «слушай». Затем приставляешь кружку дном к трубе и говоришь прямо в кружку. Закончив говорить, подаёшь сигнал «слушаю», после чего переворачиваешь кружку дном кверху и приставляешь к нему ухо. Надо заметить, что слышимость не хуже, чем по обыкновенному телефону.

Страсти действительно разгорались нешуточные. И связано это было не только с ревностью, но и с меркантильными соображениями. Как ни странно, но женские камеры снабжались гораздо лучше и питанием, и нитками, и канцелярскими товарами. И естественно, если тебе удалось заморочить голову какой-то «невесте», то рано или поздно на тебя начинали сыпаться подарки. Лично мне с помощью складных историй и собственных стихов удалось получить несколько авторучек, пару симпатичных кисетов, связанных собственноручно моими «любимыми», а иногда доставались и настоящая копчёная колбаска, сыр, лук, чеснок, то есть то, что особенно ценится «в местах лишения свободы».

Самое интересное, что тогда всерьёз думалось, что пройдёт время — и мы действительно встретимся. От этой мысли кровь приливала к голове и стучала в висках, настолько живописно расписывала «любимая», как она будет тебя ласкать и к каким местам станет прикасаться своими «прохладными, нетерпеливыми губами». Конечно, иногда приходило в голову, что, вполне возможно, твоя «любимая» — настоящая уродина или старуха лет за пятьдесят, но эти мысли гнались прочь: каждому хотелось сказки…

Кстати, едва не забыл… Благодаря своему «почётному» положению у окна мне удалось едва ли не в первый день выполнить просьбу Фёдора, попросившего переправить его послание некой Светлане Марченко, с которой, как оказалось, он познакомился ещё в КПЗ и закрутил настоящий роман.

Получив весточку от Фёдора, Светлана прислала ответ — на случай, если удастся повидаться с Фёдором, а ещё она написала письмо для меня. В нём подробно поведала о том, как познакомилась с Фёдором, как он, заплатив довольно большую сумму вертухаю КПЗ, сумел выторговать у него два раза по два часа личного свидания в свободной камере, где они трахались до самозабвения.

Ай да Фёдор! Ай да молчун! Я позавидовал ему белой завистью, даже если это была выдумка Светланы…

На этой фразе пришлось прервать повествование, несколько дней я просто не в силах был писать. Случилось то, что невозможно было себе представить. Америку взорвал международный терроризм. Я включил телевизор, чтобы немного отвлечься от работы над рукописью, и вдруг увидел кадры, типичные для американского фильма-катастрофы. Подумалось, что нечто подобное я то ли видел, то ли читал. Как-то в голове не укладывалось, что это происходит наяву, и особенно одновременно с самой телетрансляцией. Услышав взволнованный голос диктора и осознав, что это происходит в действительности, я был потрясён.

Несколько лет назад мы с Наташей, моей женой, летали в Америку и побывали на самом верху одной из башен-близнецов. И сейчас видеть, как в них врезаются огромные воздушные лайнеры, видеть, как испуганно машут из окон люди, было невыносимо больно и до животного страха жутко. Представились те несчастные, которые погибли при столкновении самолёта с башней. Через несколько минут второй самолёт врезался во вторую башню. Куда уж больше? Даже на мгновение не приходило в голову, что может случиться что-то ещё более страшное.