Семь месяцев бесконечности

В 5 часов пополудни остановились для связи с самолетом. Брайтон уже находился на Полюсе и собирался вылететь к нам в 22 часа, то есть рассчитывал быть в нашем районе около полуночи. Этьенн рассказал Брайтону, как выбраться на нашу дорогу, и еще раз напомнил, что нам привезти. День близился к концу, и мы шли, посматривая по сторонам, чтобы подобрать подходящее место для посадки самолета. Сделать это было непросто: вокруг, насколько хватало глаз, виднелись гребни застругов, поверхность была очень неровной. Мы предупредили Брайтона по радио о том, что здесь много застругов, но он успокоил нас, сказав, что подберет место для посадки с воздуха, а затем подрулит к нам на лыжах. Место, где мы остановились в 6 часов, ничем не отличалось от прочих ни в лучшую, ни в худшую сторону, но мы решили разбить лагерь здесь, полагаясь целиком на опыт Брайтона. Последовало неожиданное и довольно резкое объяснение Джефа с Этьенном. Джеф предлагал попробовать найти место получше, а не останавливаться на первом попавшемся, подвергая при этом пилота неоправданному риску. На это Этьенн ответил, что, по всей видимости, в данном районе все примерно одинаково и Брайтон с высоты своего полета и своего опыта лучше нас выберет место для площадки. Тогда Джеф заявил, что снимает с себя всякую ответственность за возможные последствия этой посадки, и если Этьенн и Стигер такие смелые, то пусть берут ее полностью на себя. Подошедший Уилл довольно резонно, с моей точки зрения, заметил, что в этой экспедиции и так вся ответственность лежит на нем, поскольку он руководитель. Джеф, явно недовольный всем этим, не стал более спорить и, резко развернувшись, пошел ставить палатку. В обычное время, 9 часов вечера, состоялась связь с Востоком, и я попросил ребят последить меня на этой же частоте в час ночи. Я хотел попытаться связаться с ними, используя более мощную радиостанцию «Твин оттера». На том и сошлись. Брайтон появился над лагерем совершенно неожиданно, на полчаса раньше, чем обещал заглянувший к нам в палатку Этьенн. Это было сразу же после очередной связи с самолетом примерно в полночь. По словам Этьенна, самолет должен был быть у нас через час. Мы с Кейзо продолжали писать письма и телеграммы, чтобы передать их с Брайтоном, как вдруг услышали быстро нарастающий гул, и над самой головой на высоте метров пятидесяти пронеслась знакомая краснокрылая птица, оставляя за собой два хорошо заметных на фоне светлого неба дымных шлейфа. Надо отдать должное последовательности Джефа. Пока мы все писали письма, он с лопатой в руках срезал наиболее могучие заструги на наиболее подходящем, по его мнению, участке поверхности. Брайтон, естественно, приземлился совершенно в другом месте, метрах в трехстах от нас, и сделал это профессионально. Переваливаясь по застругам, как утка, самолет направился в нашу сторону. Мы все, наспех одевшись, поспешили навстречу. Брайтон не скрывал своего удовольствия оттого, что нашел нас и удачно приземлился. «Ваши указатели здорово помогли мне. Эрик устал их считать каждые пятьдесят секунд в течение двух часов, и вот мы здесь!» Это были первые слова Брайтона. Мы быстро разгрузили «Твин оттер» и поспешили забраться в салон: было холодно, особенно в накинутой наспех одежде. В самолете не дуло, и мы устроились с относительным комфортом. Брайтон извлек откуда-то бутылочку очень вкусного ирландского ликера, и мы стали обсуждать в основном то, как будет осуществляться дальнейшее снабжение. Я включил радио и связался с Востоком. Слышимость была прекрасной, и, к великой радости Этьенна, мне удалось передать все новогодние радиограммы. Брайтон попросил меня узнать, как на Востоке с сувенирами. Я запросил радиста Петю Полянского и после минутной паузы услышал знакомое до боли: «Почти так же, как на Южном полюсе!» Сообразительный Брайтон сказал: «Уэлл! Я все понял. Загружаю самолет на Полюсе сувенирами и везу на обмен». Наушники удовлетворенно хмыкнули. Несмотря на то, что после холодного ликера мы все окончательно продрогли, никто не ушел в палатку, пока самолет не взлетел. Брайтон долго, как нам показалось, гонял моторы, потом отпустил тормоза, и «Твин оттер», подпрыгивая на застругах, начал разбег. Последний толчок, и вот он в воздухе. Тотчас же, как по команде, мы рванулись к палаткам и спрятались в них. Было около трех часов утра. Следующий день был днем отдыха, и мы с Кейзо провалялись в мешках до 6 часов утра. Погода испортилась. Небо заволокло тучами, пошел мелкий противный снег, подул ветер, и 26 градусов мороза ощущались довольно ясно.