Семь ночей в постели повесы

– Сидони, нам надо убрать в детской, а потом ты должна покинуть дом до возвращения слуг. Ты вернешься через парк и, войдя в дом, обнаружишь тело Уильяма. Когда прибудут власти, скажешь, что приехала из Лондона вместе с Робертой, потом отправилась на прогулку, а сестра пошла к себе отдохнуть с дороги. Мы должны убедить всех, что в доме было только два человека: спящая Роберта и Уильям, оказавшийся перед лицом неизбежного финансового краха. Он либо упал, либо в приступе отчаяния бросился с лестницы.

В душе Сидони шевельнулась робкая надежда.

– А знаешь, все может получиться.

Роберта бросила на Джозефа подозрительный взгляд.

– Вы очень фамильярны с моей сестрой, мистер Меррик.

Рот Джозефа нетерпеливо сжался.

– Мы поговорим об этом, когда вам не будет грозить арест за убийство, леди Холбрук. А сейчас нам надо действовать.

Роберта нахмурилась, но даже она понимала, что теперь не время для расспросов.

– Что ж, хорошо.

Сидони облегченно вздохнула.

– Роберта, иди ляг. Я помогу Джозефу, а потом приду и приготовлю тебе настойку.

Роберта дрожащей рукой сжала локоть сестры.

– Не могу поверить, что до этого дошло.

– Смелее. – Сидони обняла Роберту.

Роберта отстранилась и медленно кивнула, повернулась к своей комнате, но заколебалась, и голос ее истерически возвысился:

– Я… я не могу! Не могу уйти, когда он лежит там мертвый. Это слишком ужасно.

– Закройте глаза, леди Холбрук. – Джозеф шагнул ближе и подхватил Роберту на руки. Роберта ошеломленно взвизгнула, но после секундного замешательства обхватила руками крепкую шею Джозефа.

– Полагаю, она пользуется покоями виконтессы? – через плечо обратился он к Сидони.

– Да, они дальше по…

– Я знаю.

Ну конечно же, знает. Он же вырос в этом доме.

Оставшись одна, Сидони пыталась не смотреть на Уильяма, но любопытство возобладало. В смерти ее зять выглядел каким-то съежившимся, страх и ярость последних минут исказили его лицо. Его потускневшие глаза смотрели мимо, а тело гротескно извернулось на каменных плитах. Последствия его драки с Джозефом были явственно видны. Она очень надеялась, что все синяки и ссадины припишут исключительно падению.

Сидони по-прежнему ничего не чувствовала – ни облегчения, ни скорби, ни сожаления. Такая холодность беспокоила ее. Она должна что-то чувствовать, когда человек, рядом с которым она прожила шесть лет, лежит перед ней мертвый. Но ее единственной реакцией было мстительное желание, чтобы Уильям вечно горел в аду.

Когда вернулся Джозеф, Сидони вскинула глаза. Он принес бутылку бренди из запасов Роберты, чтобы подмешать в него опий. Выражение лица Сидони, должно быть, выдало ее тревожные мысли, ибо он послал ей успокаивающую улыбку.

– Мы справимся с этим, tesoro. Верь мне.

Она ему верила. Такую власть он имел над ней. С естественностью, которую, как она думала, оставила в Девоне, Сидони потянулась к нему.

– Спасибо.

Он привлек ее к себе и коротко поцеловал. Она закрыла глаза, когда губы их слились. Сладкое прикосновение закончилось слишком быстро.

Отстранившись, Джозеф вынул пробку из бутылки и плеснул бренди на тело Уильяма. Запах спиртного разлился в воздухе. Затем неожиданно с силой швырнул бутылку об пол, и та разбилась вдребезги.

– Правильно. – Она взяла его за руку. – Но я все же не понимаю, почему ты пришел.

– Я хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома. Собирался только посмотреть, как ты войдешь, но дом выглядел пустым.

– Я так рада, что ты пришел. Уильям готов был убить Роберту.

– Больше он никогда не будет угрожать ей.

Сидони поежилась, словно призрак Уильяма дохнул холодом ей в затылок.

– Я уберу в детской и присмотрю за Робертой. Тебе надо уходить, Джозеф.

Она ощутила его нежелание оставлять ее в быстром поцелуе. Глядя, как он уходит прочь своей обычной решительной походкой, заморгала, прогоняя слезы. Казалось неправильным, что они должны быть врозь. Как же сильно гордая, одинокая Сидони Форсайт изменилась за какую-то неделю!

План Джозефа по спасению Роберты осуществился легче, чем ожидала Сидони даже в самые оптимистичные моменты.

Она вошла в дом с террасы как раз тогда, когда престарелый дворецкий, которому, насколько ей было известно, не платили уже полгода, начал зажигать лампы. Таким образом, он обнаружил тело Уильяма и позвал Сидони. Ей, тяжело переживающей расставание с Джозефом, не пришлось изображать горе. Отходя после большой дозы опия, Роберта была тихой и вялой и с трудом понимала происходящее, когда проснулась и услышала о кончине мужа.

Сэр Джон Филлипс, местный мировой судья, прибыл в тот же вечер, чтобы завершить формальности. Он не подверг сомнению слова Сидони, что ее не было дома всю вторую половину дня. Во время их короткой беседы Сидони намекнула на финансовые трудности Уильяма и его усиливающееся пристрастие к горячительным напиткам. Сэр Джон, пожилой джентльмен, домосед по натуре, не стал трактовать смерть Уильяма иначе как несчастный случай. К облегчению Сидони, имя Джозефа ни разу не было упомянуто.