Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

Дорога круто пошла вниз, спуск падает резко. Теперь нужно бежать, как бы стремясь к храму. И с криками «Рама Кришна Хари! Парвати! Рама Кришна Хари! Парвати!» все устремляются вперёд, бегут вниз. По крутой дороге бегут мужчины и женщины, старые и молодые... Офонас чуял, что нельзя останавливаться, надо бежать вместе со всеми, иначе толпа, бегущая дружно, отчаянно, собьёт себе под ноги многие и растопчет. Офонас летел во весь опор, глаза раскрылись широко. Позади, впереди, по бокам — летели, мчались индусы, развевались белые рубахи мужчин и цветные платья женщин. Все обессилели, но и были сильны единым безысходным порывом. И следом за людьми бежали возбуждённые людскими криками и суетой быки, таща за собой повозки...

В городке на ночлеге Офонас отходил от пережитого ужаса, но ему было весело, дикий бег странно взбодрил его. Теперь он ходил бодрый, заходил в храмы. Горожане угощали паломников едой и продавали сучья для костров. Ночь Офонас провёл во дворе дома кузнеца. Люди вставали с земли, ходили взад и вперёд, переступали через спящих, но Офонас спал крепко и сладко.

Эх, ананда, ананда — ананд — благодать, блаженство. Снисходит на паломников блаженство — ананд — ананда — благодать. Идёт благодать вместе со всеми мучениями тела, идёт благодать духа.

Все идут в паломничество кучно, но иные и поодиночке. Говорят они:

   — У меня нет никого в этой жизни, вот и тянет к Божеству!

Офонас разговорился с одним таким одиноким паломником и отстал от своих. Побежал искать, а ветер гонит пыль тучами серыми. Наконец отыскал спутников, сидели тесно, кучно, с лепёшками в руках, положить некуда было лепёшку, некуда было кувшин с водой поставить. Кучно все сидят: тесно...

В полдень снова пошли. Много людей...

* * *

Добрались до храма, до большого храма. Кругом цветочные гирлянды, музыка, смех. Несколько паломников подрались с музыкантами, те играют не ту музыку, какая положена. Ночь спускается, народ всё прибывает, густо пахнет калом и мочой, канавы вдоль улиц вконец изгрязнились. Но все радуются, все добрались до цели. Все идут к реке, входят в воду. Офонас погружается по грудь, машет руками в воде, бьёт ногами по-лягушачьи, выбирается на берег...

Наконец-то и великая пуджа — богослужение. Загляделся Офонас, даже и не приметил, как пролетела-проскользила змея, а это, может, и ядовитая кобра была. Священная кобра, посвящённая Шиве. Большой храм, малый храм, ещё малый храм... Откуда берутся силы? И отчего эти силы берутся? Благодать подступает к горлу Офонасову, исходит клёкотом странным... Ананд, ананда, благодать, блаженство...

И путь назад. Красные, зелёные, синие ткани, в которые завёртываются женщины; красные чалмы-тюрбаны мужчин; чёрная земля по обеим сторонам дороги; дымка одела далёкие горы; трава по обочинам яркая, зелёная, голубое небо глядит на людей сквозь дождевые тучи...

Спутник Офонаса поёт песнопение:

— Наставник высоты оказал мне милость,
Мне, который ничего не сотворил, не сделал.
На дороге он встретился, когда я шёл для омовения в Ганге.
Руку мне на лоб он возложил,
Масла топлёного попросил к еде,
А я во сне позабыл обо всём.
А он дал мне слова, светлые слова: «Рама Кришна Хари»;
Светлые слова «Рама Кришна Хари» он дал мне.
Хорошо, о Боже, что я разорился,
Хорошо, что не уродился хлеб на полях.
Терзания души устремили мысль к Богу,
К мирскому всему отвращенье пришло.
Хорошо, о Боже, что жена сварлива,
Хорошо, что опозорился перед людьми.
Хорошо, что люди меня презирают,
Хорошо, что богатство ушло навсегда;
Хорошо, что от стыда перед людьми не сгораю,
Хорошо, о Боже, что Ты дал мне защиту!
«Рама Кришна Хари! Рама Кришна Хари!» —
Светлые слова...[150]

   — Люди пребудут разъединёнными, — кто-то произнёс.

Индусы даже стараются не есть вместе. Люди пребудут разъединёнными. Долго-долго Офонас будет помнить цветочные гирлянды, красные тюрбаны, чёрные брови изогнутые, большие глаза и чёрные усы, и белые складчатые чалмы, и босые ноги. И храмы цветные, поднятые к небу, заострённые и купольные, и смутно сходные с церквами на Руси. И тесные улочки, и женщины в красном, и старуха с чёрным лицом и белыми волосами и с одним белым клыком, торчащим изо рта... Всё запомнится до самой смерти!..

* * *