Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

   — Жил некогда разбойник Вальмики. Он был брахман, но убивал других брахманов. Однажды он хотел убить одного брахмана, но тот попросил разбойника об одной лишь милости — попросил, чтобы Вальмики семь раз произнёс слово «мара» — «убейте». Вальмики начал говорить: «Мара, мара...» И вдруг понял, что повторяет имя бога: «Рама, Рама, Рама...» Так изумился Вальмики, что замер на многие тысячи лет. Приползли муравьи, и он сделался муравейником. Прошло много тысяч лет, и мудрец, которого хотел убить Вальмики, снова шёл по той дороге. Он решил, что грехи Вальмики искуплены, и освободил его. Вальмики возродился к новой жизни и создал Рамаяну — повествование о жизни и подвигах Рамы, который есть одно из земных воплощений бога Вишну.

   — Вон на том холме сиживал Вальмики, когда был разбойником! И сюда он возвратился, чтобы думать о подвигах Рамы!..

Офонас вспомнил о Мубараке и спросил:

   — А может ли возродиться к новой жизни обезглавленный разбойник?

   — О! И ты слышал о Мубараке! Многие говорят, будто он вернулся к жизни. Теперь его имя Нарендра.

   — Я слышал и о его жене. Её ведь тоже казнили.

   — Говорят, будто она возродится в обличье безумной старухи. Но никто не знает правды.

   — А Мубарак? Кто он теперь?

   — Мы не знаем. Говорят, что его имя теперь — Нарендра и он один из многих. Говорят, ему в этой его новой жизни не суждено быть знаемым...

Как хотелось Офонасу говорить о Мубараке и Дарии, но он решил молчать, как будто бы это молчание являлось видом послушания для него...

На привале женщины мыли одежду, мужчины пели славословия богам.

Утром, в самую рань, находят ручей, наполняют кувшины. Когда вода кончается, пьют из луж. Иные облегчаются, сидя на корточках и уткнув лицо в коленки. Пить хотелось всё время.

Ночами спутники Офонаса спят легко. Никакой шум никогда не может быть помехой их сну.

Все идут. Одно песнопение сменяет другое. Жители окрестных деревень стекаются послушать, отрываясь от полевых работ. Паломники хлопают в ладоши, кричат, стучат в медные блюдца.

Следующий привал — в деревне, где есть большие колодцы.

Достичь благодати не так-то просто! Ешь и моешься, где придётся, и где найдёшь место, там и ложишься спать. Надо идти вместе со всеми, петь, плясать и слушать...

А дождь идёт навстречу паломникам, и дорога немощёная преображается в грязное месиво. Ноги стёрты. Ступаешь по грязи, еле вытягиваешь ноги, мелкие камешки застревают между пальцами. Еле бредёт Офонас. Его спутники предложили ему забраться на повозку, запряжённую быками. Но он отказался.

Рассказали Офонасу о Шиве и Парвати. Шива и Парвати вышли на дорогу, на одну из тех дорог, что вели к храму. Шива превратился в корову, а Парвати — в девочку-пастушку. Бедная корова застряла в грязи, а девочка плакала и просила помочь ей вытащить корову. Но все спешили к храму, и откликнулся один лишь отрок, его звали Тукарам.

А идти ещё далеко. А солнце всё печёт и печёт. Надо заходить в придорожные храмы, а сил всё меньше и меньше. Но вместе со всеми выкрикивает Офонас:

   — Рама Кришна Хари! Рама Кришна Хари! Парвати! Парвати!..

Дорога неровная, каменистая, раскалилась от зноя. Все идут босиком, и Офонас идёт босиком. Спутники Офонаса видят его усталость и подбадривают его:

   — Это ты приближаешься к богу, друг! Если не мучиться, Всевышний не пойдёт впрок!

Днями жарко, ночами — прохлада. Вода плохая. Но все идущие устремлены душою к небу и потому никакими тяжёлыми болезнями не заболевают.

На привале Офонас бродит среди людей, слушает. Женщины поют весело:

— Что же ты наделала, соседка,
Увела меня в дальний путь к Парвати,
Ой, соседка, путь какой тяжёлый,
Ой, ноги болят, волдырей сколько[149]

!

Все идут усталые, измученные.

   — Коли по дороге к Парвати не промок, не терзался жаждой и жаром, как тогда узнаешь, что ты паломник!

У Офонаса лицо и шея вздулись пузырями. Кожа сожжённая сползала, будто кожура тонкая с плода спелого. В деревне на привале мажут ожоги квашеным молоком. Офонаса накормили, чтобы придать ему сил. После обильной трапезы глаза слипались. Свернулся клубком на циновке и заснул.

* * *

Шли через пустынные места. Офонас вставал рано, помогал назначенным печь лепёшки «чапати». В котлах размешивали тесто, раскатывали лепёшки, пекли на сковородах. Многим лепёшки достаются уже холодными, но что поделаешь — далёкий путь!

Ветер гонит песок и швыряет большими пригоршнями в котлы и на сковороды. Надо поспешить раздать лепёшки. Налетает дождь.

После короткого отдыха — в дорогу. Офонас, как положено, прикасается ладонями к стопам одного из предводителей паломников.

   — Эй! — кричит Намдев. — Не болтать попусту. Все помыслы должны быть устремлены к Богу!

Вечером в деревне крестьяне поют и пляшут. Женщины сцепляют руки накрест и вертятся быстрым хороводом. Другие женщины кувыркаются, вцепившись руками в большие пальцы ног. Мужчины залезают друг другу на плечи, падают с весёлым смехом. Офонас смеётся. Все смеются.

* * *