Семь призраков

Потребовалось немало времени и хлопот, чтобы хоть как-то привести старуху в чувство, но и тогда история, перемежаемая рыданиями и всхлипами, показалась какой-то чушью. Лихорадочным бредом о колокольчике и недавно скончавшейся бедняжке горничной. Двумя днями спустя леди Агнес испустила свой последний вздох.

Её дочь сочла мудрым решением положить злополучный колокольчик в могилу леди Агнес.

Миссис Фокс помолчала, чтобы дать ребятам осмыслить историю, пока они смотрели на пустую кровать. Джейк размышлял о мерзкой старухе с её колокольчиком. Теперь стало ясно, что девочка, которую он видел в коридоре, не кто иная, как бедная Мейзи. Вообще-то представление получилось неплохим, даже слегка жутковатым. А всего-то и надо – пустить девчонку шататься по особняку и делать вид, что ничего особенного не происходит.

Джейку стало интересно, какими будут следующие шоу. Наверное, и тому парню, что ночевал в особняке, тоже их показали. Этот отель вообще мог нанять целую команду «призраков» на потеху недоумкам, явившимся сюда в поисках «чего-то этакого».

– Продолжим, – Миссис Фокс громко хлопнула в ладоши. – По-моему, всем нам придётся кстати глоток свежего воздуха!

Джейк следом за всеми вышел из «палаты». Группа потянулась вниз по чёрной лестнице за миссис Фокс, чтобы коротким путём покинуть особняк через кухню.

– Будьте любезны, не сходите с дорожек, – предупредила миссис Фокс через плечо.

По мощёной дорожке они миновали высокие ворота, а потом оказались на потрескавшихся от старости каменных ступенях. Дети остановились перед странным сооружением со сводчатой крышей в конце аллеи. Строение, затаившееся в небольшой роще, почти полностью поглотил плющ.

Массивные дубовые двери по-старинному были заложены на засов. Даже снаружи чувствовалось, какое оно сырое и заброшенное. Девочка перед Джейком зябко повела плечами и потёрла руки.

– Кто-нибудь знает, что это такое? – спросила миссис Фокс.

Мальчик поднял руку и спросил:

– Мисс, это иглу?

Остальные дети захихикали, и мальчик покраснел.

– Нет, – ответила миссис Фокс. – Но это была хорошая догадка. Так часто бывает: ты подбираешься вплотную к разгадке, сам того не понимая. Это ле́дник. Не дом, построенный изо льда, а домик для запасов льда. В прошлые времена – до появления электричества и холодильников – приходилось запасать лёд в таких вот холодных местах, как это. Зимой ле́дник набивали снегом и закрывали, и лёд в нём не таял месяцами. Лёд для прохладительных напитков получали без всяких нововведений вроде электричества. И думая об этом, я не перестаю удивляться.

Девочка рядом с Джейком брезгливо сморщила носик.

– И нужен был им лёд из старой вонючей пещеры!

Джейк продолжал улыбаться. Старая вонючая пещера! Фу, как грубо! Интересно, какой была школа у той девчонки? Уж точно совсем не похожей на их школу!

– Да, – кивнула миссис Фокс, – тут ты права. Но тем не менее этот ле́дник станет завязкой для истории о следующем призраке – Замороженном мальчике.

Призрак третий

Это был декабрь 1893 года, страной всё ещё правила королева Виктория, однако Гримстоун Холлом теперь владело семейство Гаррисонов. Сэр Герберт Гаррисон был настоящим богачом, он зарабатывал на производстве стали. Он занимал высокий пост государственного советника. И был очень важен для правительства именно по этой причине. Сам премьер-министр, мистер Глэдстоун, дважды побывал на обеде в Гримстоун Холле.

Сэру Герберту нравилось играть роль человека из народа, и с этой целью он каждый раз на Рождество устраивал праздник для местных жителей. В деревне жила родня многих из слуг, и на несколько кратких часов званого ужина анфилады комнат освещались тёплым светом канделябров. Получалась приятная противоположность обычной негостеприимной атмосфере этого места. Сэр Герберт, как заправский бизнесмен, ни в чём себе не отказывал, но находил рутину семейного очага скучной и утомительной.

В отличие от него, Руперту никогда не давалась притворная улыбка отца, с которой тот приветствовал простонародье. Она была слишком фальшивой. Как и сам этот праздник. Руперта бесило, что крестьянские дети забегали в особняк. А отец вдобавок считал, что долг Руперта – их развлекать. Деваться было некуда. Но всё равно мальчик не пытался притворяться, будто ему нравятся эти дети – и они не собирались притворяться, будто он нравится им.

Руперт сердито смотрел, как они носятся по особняку, перемазавшись угощениями со стола. И это его отец упрекал в обжорстве и грубых манерах за обедом! Если уж на то пошло, отец вообще замечал Руперта лишь тогда, когда мальчик что-то делал неправильно. Или так казалось его отцу.

Да и мать Руперта вела себя не лучше. Она слишком громко распевала рождественские гимны. Это выглядело до отвращения нелепо. Ведь мать не пела ни в каких иных случаях. Никогда. И на то была своя причина. Она видела, как смеются над нею слуги.

Руперт был больше не в силах это терпеть и вышел во двор. Но даже сюда, в сад, долетали звуки рождественских гимнов. Скорее бы вернуться в школу!