Семь раз проверь...

Какую информацию получат читатели из набранного в таком виде объявления? Конечно, каждый подумает, что играет пианист по фамилии Морейра из города Лимы. Город под этим названием действительно есть, но не в Бразилии, а в Перу. Фамилия же пианиста состоит из двух частей: Морейра-Лима. Читателей обманывает то, что первая половина фамилии выделена полужирным курсивом, а знак соединения — дефис —  произвольно заменен знаком тире.

Необдуманная «игра шрифтов» исказила смысл и библиографической заметки, опубликованной в другой газете. Сообщалось о выходе двух брошюр из серии «Узники Петропавловской крепости». Цитируем заметку в том графическом виде, в каком она появилась на газетной странице: «В них рассказывается о жизни и революционной деятельности славных сынов России — борцов за свободу: В. ПОГОДИНА, М.С. ОЛЬМИНСКОГО, И. СМИРНОВА, А.А. БЕСТУЖЕВА-МАРЛИНСКОГО». Дезориентированный одинаковым размером шрифта (все фамилии набраны прописными буквами), читатель предположит, что в книжках рассказывается о жизни и деятельности четырех узников «Русской Бастилии». На самом же деле первая и третья фамилии принадлежат... авторам брошюр. Логика шрифтового выделения такова, что они нечаянно попали в один ряд с героями своих произведений.

Таким образом, неумелое обращение с графической формой печатного слова может помешать правильному восприятию вполне доброкачественного текста. К сожалению, во многих редакциях не следят, чтобы использование приемов выделения отдельных слов или части текста не приводило к смещению смысла. Вот недооценка природы печатного слова на каждом шагу и мстит за себя.

Д.Н. Ушаков говорил, что правописание — это костюм, в котором является язык. Заимствуя его сравнение, мы можем сказать, что «правопечатание» — это костюм, в котором предстает перед читателем литературное произведение. И в том и в другом случае опрятная внешность располагает к более короткому знакомству, но непривлекательная внешность — отталкивает.

Неопрятность издания сама по себе принижает культурную ценность книги, но неопрятность в тексте, то есть наличие опечаток, ошибок, путаницы, несуразностей и т. д., отрицательно отзывается на содержании книги, подрывает ее познавательное значение.

Пока не будет широко осознан общественный вред опечаток и ошибок в произведениях печати, едва ли возможно поддерживать высокий уровень точности текстов. Было бы неверно думать, что эти дефекты приносят только неосязаемый моральный ущерб. Ничего подобного! О материальном ущербе от них нельзя сказать более определенно, потому что цифры потерь давно никто не подсчитывает (за исключением разве групп народного контроля в типографиях, которым известны крупные суммы непроизводительных расходов на всякие перепечатки и допечатки).

Но есть сколько угодно свидетельств о физическом уроне, который может причинить ошибочная или заведомо недобросовестная информация.

Ошибки в печатном тексте сопряжены подчас с настоящей опасностью, так как создают «аварийную ситуацию» не в переносном, а в буквальном смысле. Так, в пособии по безопасности движения транспорта, изданном стотысячным (!) тиражом, специалисты нашли грубые ошибки в разъяснении отдельных дорожных знаков и правил дорожного движения. Неверные и путаные указания, касающиеся сигналов светофоров, запрещающих знаков, порядка движения машин в рядах и т. д., по мнению работников Госавтоинспекции, могли бы привести к тяжелым авариям на улицах города.

Но мы не двинемся дальше, прежде чем не разберемся в давно назревшем вопросе: а что такое собственно опечатка? К сожалению, здесь существуют некоторая путаница и недоговоренность, затрудняющие на практике борьбу с «помехами» в печатном слове.

Неясность определений нередко чревата обидными недоразумениями, когда, скажем, автора хорошей книги критикуют за опечатки, сделанные типографией, а типографского корректора упрекают в ошибках, которые изначально находились в рукописи до сдачи ее в набор. Тенденция сваливать с больной головы на здоровую настолько живуча, что о ней не умолчал и Карел Чапек в сатирических очерках «Как это делается»: «Иногда на типографский „ляп“ сваливают и „ляп“ редакционный, и в газете появляется поправка: „Во вчерашнем номере нашей газеты вкравшейся опечаткой искажен смысл статьи“».

Чтобы ясно и твердо знать, кто и где чаще «спотыкается» и с кого спрашивать за «огрехи», нельзя сваливать ошибки и опечатки в один общий мешок, а необходимо разобраться по существу.