Семь смертей доктора Марка

– Только в одном бою, и я не уверен, что в кого-то попал. Я занимался ранеными.

– Помнится, вы неплохо стреляли в тире во время наших прогулок. Ладно, Цалихин, у меня нет времени с тобой болтать, мне сегодня ещё сотню таких как ты нужно опросить. Я сохраню тебе жизнь в память о наших прошлых отношениях. Но запомни, если ты шепнёшь кому-то хоть слово о том, что ты меня знаешь, я лично вычеркну тебя из списка живых. Тебе повезло, нам нужны врачи, со дня на день может вспыхнуть эпидемия какой-нибудь заразной дряни, будешь работать по её предотвращению. Остальных я отправлю в другие лагеря, чтобы ты был при мне, иначе не выживешь. Будешь осматривать пленных и других арестованных и решать, кого сразу пустить в расход, а кто ещё может поработать. О романтических отношениях наших забудь. Сегодня ты мне неинтересен. Комендант лагеря страдает почечной недостаточностью, если сможешь ему помочь, то у тебя появится дополнительный шанс пережить зиму. Это всё, что я могу сделать. Если не подходит, то сразу скажи, и тебя проводят сам знаешь куда.

Ольга пристально смотрела ему в глаза. Она могла не спрашивать, ответ был ясен заранее. Оставалось только поблагодарить небо за внезапно появившийся шанс.

– Сейчас тебя отведут в барак где живут hilfswilliger, т. е. наши помощники из числа пленных. Помоешься, переоденешься и поешь. С завтрашнего утра приступишь к своим обязанностям в качестве врача. Вот с этой запиской тебя отведут к бараку. Всё, свободен.

– Благодарю вас, Ольга Антоновна.

– Идите и оправдайте доверие. Если вы попытаетесь бежать или вредить нам, то сильно меня подведёте, – Ольга опять перешла на «вы».

Оставшийся охранник отвёл его к небольшому бараку, где вручил записку ответственному офицеру. Тот изучил её и внимательно посмотрел на Марка.

– Врач? – на чистом русском спросил он.

– Да.

– Где учились?

– Саратовский мединститут.

– Хорошо, устраивайтесь.

Офицер подозвал одного из носящих белую повязку на рукаве и велел ему разместить Марка.

– Яволь, герр гауптман! Ну, чего встал, топай за мной. Как зовут?

– Михаил.

– Так, Михаил, сейчас ещё с тремя такими же пойдёшь мыться и вываривать своё барахло. Переодеть тебя не во что, постираешься, пока завернёшься в одеяло, к утру подсохнет, потом в нём и пойдёшь. Пока не отмоешься, место я тебе дать не могу. Обед получишь со всеми. Мыло тебе дам, что останется – вернёшь. Ещё дам станок побриться, ты же врач? А врач должен чисто выглядеть. Комендант грязных не любит, запросто может в ров отправить. Меня Серёгой кличут, если есть вопросы, обращайся.

Сзади барака Марк увидел небольшую, огороженную комнатку, куда его завели вместе ещё с тремя пленными. Одежду свою они повесили на вбитые гвозди. Марк впервые за последний месяц снял сапоги не только для того, чтобы перемотать портянки. Запах от портянок и грязных солдатских ног оставлял желать лучшего. У всех четверых были сильно натёртые ноги, которые после мытья хорошо бы смазать мазью Вишневского, дать им отдохнуть несколько дней, походив в больничных тапочках. Но об этом можно было только мечтать.

Через несколько минут Серёга принёс им два ведра почти горячей воды и две кружки, указал на кран с холодной, находящийся снаружи барака, и удалился. Бережно расходуя воду и мыло, пленные начали мыться. Было прохладно, осень уже приступила к своим обязанностям и явно ставила об этом в известность голых людей, покрывшихся гусиной кожей от её неласковых прикосновений. Тем не менее, никто не отказался продолжить мытьё и холодной водой из-под крана, так надоел этот лагерный запах, казалось, въевшийся навсегда в одежду и кожу. Потом они ещё час толклись у большого чана, вываривая свои гимнастёрки и исподнее, которое за неимением сменки отжали и сразу надели на себя.