СЕМЬ СОВЕРШЕННО ДУРАЦКИХ ИСТОРИЙ

Фраза эта убеждает: перед нами глубоко реалистическое произведение. Пытка раскаленным горшком настолько ужасна, что способна довести до слез даже покойника — существо, вроде бы, бесчувственное! И вот обезьяна плачет — кстати, это единственный глагол настоящего времени во всем повествовании. Глагол, как бы размыкающий страдания обезьяны в вечность. Все, о чем сообщалось до этого, имело конец. Но бесконечны муки покойной обезьяны…

Нет, сердце уже почти разорвалось. И нужно срочно придумать какое-нибудь другое развитие событий — хотя бы такое:

Обезьяна без кармана

потеряла кошелек.

Ее тут же приласкали,

посадили на горшок.

А горшок холодный…

Вообще-то тут тоже все не так. Каждый из нас помнит, что даже после того как приласкают, сесть на холодный горшок не слишком большое удовольствие. И быть уверенным, что, сидя на холодном горшке, обезьяна рассмеется, — это, конечно, довольно безрассудно.

История пятая

Тоже вот есть странная одна история, начинающая весьма и весьма обыденно:

"Жили себе дед да баба ".

Тут все нормально: деды и бабы действительно живут на свете — и прежде тоже жили, так что ни в какие противоречия с нашим опытом начало это не вступает. Дальше тоже все как будто в порядке:

"Была у них курочка ряба ".

Очень хорошо! У дедов и баб, как правило, в самом деле водится какая-нибудь живность — чаще всего курочки, в крайнем случае — одна курочка. Впрочем, не задерживаемся на этом сведении: сведение вполне ординарное — чего ж тут! История будет, видимо, проста, как сам народ. И следующая подробность только упрочивает нас в нашем предположении:

"Снесла курочка яичко ".

Это отлично! Все идет как по маслу: дед и баба — живут, курочка — имеется, яичко — несется, просто сама жизнь дышит в бесхитростном этом повествовании. Правда, следующий факт немножко беспокоит — я имею в виду:

"Яичко не простое — золотое ".

Неожиданно, но что ж делать: идеализирует народ свою жизнь!.. Всегда, кстати, этим и отличался, стало быть, примем золотое яичко как допущение. Предположим: и такое, дескать, тоже бывает. Но тогда уж будем помнить: яичко у нас золотое, а не простое, так что…

Однако — вопреки всем нашим ожиданиям — история вдруг (с этого прямо места!) начинает развиваться просто дико. Действия персонажей становятся почему-то совершенно немотивированными. Судите сами:

"Дед бил, бил…"

Вопрос: зачем? Зачем дед "бил" яичко, и не просто "бил ", а "бил, бил!" — многократно и, видимо, тупо… в тупом, как говорится, равнодушии! Яичко-то золотое, это же очевидно! И дед, вроде бы, должен был его таковым и считать — во всяком случае, нам ничего не сообщено о том, что дед мог заблуждаться. Да и с чего бы ему заблуждаться? Стало быть, он не заблуждался, но все-таки "бил "! В то время как золотые яйца не бьются, это каждому ясно. Потому-то и воспринимается нами в качестве закономерного результата следующее сообщение:

"Не разбил".

Понятно, почему не разбил? Понятно. А вот бабе непонятно!

"Баба била, била".

Экая дурная баба! Мало того, что сама ничего не понимает, так еще и на примерах глупого деда ничему не учится!

"Не разбила".

… чего и следовало ожидать! Очертания истории прозрачны: в одном хозяйстве снесла курочка золотое яичко, а хозяева пребывают относительно яичка этого в заблуждении: золота они отродясь не видели — вот и лупят по яичку как по обычному, намереваясь, видимо, внутрь заглянуть… простаки!

Читаем дальше:

"Мышка бежала, хвостиком махнула —

Яичко упало и разбилось ".

… Ми-ну-точ-ку! Что сделало яичко? Разбилось… И это — в то время как золотые яйца не бьются! Мы, казалось бы, уже приняли это к сведению, и никаких вопросов на сей счет у нас не возникало. А на самом-то деле не дед и не баба, получается, заблуждаются — получается, это мы заблуждаемся всю дорогу… Но — попробуем сделать еще шаг:

"Плачет дед,

Плачет баба".

Извините… с чего бы это? Ведь за минуту до разбиения яйца мышью сами они стремились к тому же результату! Теперь результат достигнут: яйцо разбито — так что смотри внутрь сколько хочешь, изучай, как говорится, состав… А они — в слезы. Очень непоследовательные получаются дед и механически повторяющая его действия баба. Или они настолько мелочны, что им важно, кто именно разбил яйцо? Но тогда так бы и сказать в начале: "Жили себе мелочный один дед и мелочная одна баба…" — тогда бы в их поведении ничего удивительного не было!

"А курочка кудахчет:

Не плачь, дед…"

Стоп! То, что курочка "кудахчет ", — в этом, разумеется, ничего необычного нет: курочки обычно только и делают, что кудахчут. Но данная курочка не просто кудахчет — она человеческим языком кудахчет, как бы походя (нарочито походя!) нам об этом ни сообщалось! Но тогда сам собой напрашивается еще один вопрос: если курочка умеет говорить, чего ж она раньше-то молчала? Почему ж, как немая, следила за бессмысленными поступками деда и бабы — не возмутилась, не объяснила ситуации? Очень подозрительная какая-то курица: эдакая курица-психолог, тестирующая простодушных деревенских жителей, вконец уже — вместе с нами — замороченных! Так вот, она и говорит:

"Не плачь, дед, не плачь, баба,