Семь страниц из истории русской музыки

Первое пробуждение музыкальных наклонностей Глинки было связано с небольшим домашним крепостным оркестром. Ему было 10 лет, когда он впервые испытал «непостижимое, новое и восхитительное впечатление» от одного из квартетов известного в то время шведского кларнетиста Крузеля (для кларнета, скрипки, альта и баса), исполненного дворовыми артистами и погрузившего мальчика «в неизъяснимое томительно-сладкое состояние». Живший в одном из соседних имений дядя будущего композитора часто привозил в Новоспасское свой оркестр крепостных музыкантов. Этот оркестр стал для мальчика «источником самых живых восторгов». Особенно любил Глинка русские песни, переложенные для двойного духового квартета. Новые' впечатления были столь яркими, что мальчик ни о чем другом не мог думать. Когда на уроке учитель пожурил его, что он думает только о музыке, мальчик ответил: «Что же делать? Музыка — душа моя».

Около этого времени в Новоспасское выписали из Петербурга новую гувернантку, Варвару Федоровну Кламер, выпускницу Смольного института из русских немок, которая стала учить мальчика не только языкам и географии, но и игре на фортепиано. Скоро Глинка уже стал разбирать увертюры Крейцера и Мегюля, сонаты и пьесы Штейбельта, обучаясь в то же время и скрипичной игре у одного из крепостных музыкантов своего дяди.

В 13 лет Глинку поместили в недавно открытый Благородный пансион для юношей при главном педагогическом институте в Петербурге. Профессорами Глинки были здесь известные в свое время педагоги Раупах, Арсеньев, Куницын и Галич. Его гувернером был поэт-декабрист, сотоварищ А. С. Пушкина по лицею В. К. Кюхельбекер. Он преподавал русскую словесность. А главное, он учил своих воспитанников «чувствовать и мыслить», старался развить в них любовь к родной истории и литературе.

В пансионе вместе с Глинкой учился младший брат Пушкина — Левушка. Александр Сергеевич часто заезжал к брату и посещал Кюхельбекера. Бывали в пансионе и поэты А. Дельвиг и Е. Баратынский. Таким образом, уже в юном возрасте Глинка мог общаться с «золотой молодежью» русской культуры.

Образование в пансионе давалось пестрое, весьма поверхностное и несистематическое. И это живо чувствовал Глинка, писавший родителям, что ученье в пансионе «довольно плохо». Случайно и поверхностно было и музыкальное образование Глинки. Он брал уроки у петербургских пианистов (знаменитого Фильда, давшего Глинке всего 3 урока, его ученика Омана, Цейнера, с которым Глинка начал учиться также элементарной теории, и Карла или Шарля Мейера) и скрипачей (вроде концертмейстера Бема, не обладавшего педагогическим даром). У итальянца Тоди Глинка начал учиться и пению.

Об успехах Глинки в фортепианной игре свидетельствует исполнение им на выпускном экзамене модного в то время концерта Гуммеля. Можно предположить, что играл он хорошо, потому что дядя даже побывал с ним у самого Гуммеля, который благосклонно выслушал первое соло. Рядом с более правильными музыкальными занятиями шли и музыкальные знакомства и музицирование с разными светскими любителями (Гемпелем, В. П. Энгельгардтом, дядей И. А. Глинкой и др.), а изредка и каким-нибудь заезжим виртуозом вроде самого Гуммеля. К этому же времени относится и его знакомство с оперой, имевшей в те времена довольно разнообразный репертуар («Водовоз» Керубини, «Иосиф» Мегюля, «Красная Шапочка» Буальдьё). С гармонией или «генерал-басом» Глинка тогда еще не был знаком, и его первые произведения имели безличный и чисто дилетантский характер.

Музыкальное дарование Глинки быстро созревало под воздействием художественной среды Петербурга. Он часто посещал театр, знакомился с операми Моцарта, Керубини, Россини. Эти навыки пригодились ему в будущем, при создании собственных сочинений. Ведь Глинка сам был певцом и знал все особенности человеческого голоса, потому его темы были такими мелодичными. Они соединяли в себе русские певческие традиции и итальянские народные напевы.

Глинка окончил пансион в 1822 году «вторым по списку», т. е. одним из первых учеников. Но после этого надо было работать над развитием своего дарования. Поездки в деревню, на Кавказ (для лечения) и обратно в Петербург (1823); служба в Министерстве Путей сообщения (1824–1828), светские знакомства отвлекали его от настоящего призвания, не давая сосредоточиться.