Семь страниц из истории русской музыки

А как бы отреагировали на «директорство» по ту сторону? Продался врагам, а то и хуже. Тем более что в Париже в это время известный раскрыватель агентов ГПУ В. Л. Бурцев призывал в прессе эмиграцию: «Остерегайтесь!.. Всем известно, как наводнена Европа советскими агентами, начиная от профессиональных гастролеров, предназначенных для пропаганды среди европейских рабочих, и кончая молодыми, красивыми женщинами, интересующимися, главным образом, тайнами эмигрантских организаций… Один из этих агентов, циничность и откровенность работы которого превосходят все пределы, заставляет нас теперь же назвать его имя. Этот агент — дама, артистка Александрийского театра Наталия Сергеевна Рашевская, по мужу Колчина. Связи ее с ГПУ исходят из самых высших кругов. За границу она командирована грозой Северного района России — начальником петроградского ГПУ Мессингом… Еще два года тому назад мы обращали внимание на деятельность этой дамы. Так, в номере 25 «Борьбы за Россию» мы писали… артистка Н. С. Рашевская и Р. Я. Ушакова. Мы не знаем, приезжают ли эти дамы за границу только для отдохновения и развлечения или попутно им даются какие-либо поручения по завязыванию связей… Соответствующая деятельность их в Петрограде во всяком случае не вызывает сомнений у лиц, со слов которых мы печатаем настоящее предостережение». Глазунов старался оставаться в стороне от подобных подозрений и кривотолков.

Ведь еще в 1928 году дочь министра при Александре II и сестра видного деятеля кадетской партии В. Д. Набокова — В. Пыхачева выпустила свои воспоминания. Описывая Мариинский театр, где Глазунов продолжал дирижировать, она называет его «ближайшим другом всех главарей ГПУ, прокуроров и всех Неронов вообще».

Вдали от Родины Глазунов сочинил лишь два инструментальных концерта (для саксофона и виолончели) и два квартета. 4 октября 1931 года Александр Константинович впервые сыграл в Париже свой Виолончельный концерт. В первую неделю ноября состоялась поездка в Амстердам, где была исполнена Четвертая симфония под управлением В. Менгельберга, а второй частью (поэма «Весна» и Скрипичный концерт) дирижировал сам Александр Константинович. Накануне Глазунов внезапно заболел. Несмотря на высокую температуру, он вышел на сцену, что вызвало у музыкантов невероятную приподнятость духа, и, может быть, именно поэтому играли как нельзя лучше.

Напоминали о недомогании ноги. Первые утренние шаги давались Глазунову с большим трудом, но потом все успокаивалось. Диагноз он поставил себе сам: «Больше всего похоже на ревматизм и невралгию». Однако врачи определяют у композитора экзему левой ноги, которая не поддается лечению. Приходится много лежать, и это сказывается на его настроении и работе. 11 февраля 1932 года он сообщает дочери: «Постепенно, сидя дома, я одичал, и когда третьего дня меня вывезли в зал Гаво, где я аккомпанировал на юбилее художника Коровина певице Садовской, я чувствовал себя смущенным и расстроенным. Обычная сутолока и-бестолковщина на юбилейных концертах, притом устраиваемых русскими, меня очень утомила. Всех нас, артистов, торопили и просили сокращать программы, а «оратели» говорили без конца. Коровина чествовали очень серьезно, но я не выходил на эстраду вторично и не попал на фотографию…»

Душевное состояние композитора отражается зак нельзя лучше в письме от 9 марта 1932 года: «Как русский, я очень страдаю, что нет родины и приходится скитаться вне ее без определенной цели. Болезнь свою переношу пока довольно терпеливо, но что будет дальше, когда терпение лопнет…» Концертов совсем мало. Приглашать на выступления больного композитора, даже и с мировым именем, считалось большим риском. Среди устроителей концертов, директоров и импресарио разошлись сообщения о срывавшихся из-за болезни выступлениях, и мало кто изъявлял желание приглашать — а вдруг снова срыв. Публика в эти тяжелые 1930-е годы растаяла, и сохранившийся круг любителей отдавал предпочтение выступлениям самих композиторов, а небольшая кучка этих знаменитостей исполняла главным образом самих себя. Для постоянных турне с дальними маршрутами нужно быть и здоровым, и молодым. Болезни же у Глазунова не прекращались.

1935 год был связан с большим упадком сил. Пришлось отменить намечавшиеся концертные поездки в Ригу, Таллин и Каунас. В залах Парижа в это время исполняют Пятую и Шестую симфонии, «Эпическую поэму», «Стеньку Разина» и мн. др. Шарль Видор устроил в историческом Павильоне де Казн вечер произведений А. К. Глазунова, что вызвало у композитора радостное настроение. Он посещал разные репетиции и присутствовал на некоторых концертах. Состояние здоровья ухудшалось: простуды, боли и экзема уха, экзема лица, воспаление вен. Доктора запретили читать и писать, приходится носить тёмные очки. Он не мог не только ходить или стоять, больно было даже лежать. Играть на фортепиано Александр Константинович мог главным образом левой рукой. И все же ему удавалось, хоть и с величайшим трудом, принять участие в конкурсе шестнадцати трио по случаю 50-летия издательства М. Беляева.