Семь страниц из истории русской музыки

Но, как ни нравилась Александру Константиновичу работа в консерватории, творчество пока оставалось на первом месте. Новые произведения появлялись одно за другим, и довольный Стасов говорил, что Самсон «сыплет из рукавов». Одно из лучших произведений этого времени — Концерт для скрипки с оркестром.

Скрипичный концерт Глазунова заслуженно занял почетное место в репертуаре исполнителей наряду с лучшими классическими инструментальными концертами. Это произведение отмечено яркостью и выразительностью образов, зрелым мастерством. В концерте широко использованы разнообразные выразительные возможности инструмента — мелодические, тембровые, полифонические.

Прозрачная оркестровка предоставляет большой простор концертирующему инструменту. Этот концерт пользуется большой популярностью за богатство мелодического материала, красоту и глубину музыкальных мыслей.

Созвучность времени, ощущение исторической перспективы присуще Глазунову во всех жанрах. Логическая точность и рациональность конструкции, активное использование полифонии — без этих качеств невозможно представить себе облик Глазунова-симфониста. Эти же черты в разных стилистических вариантах стали важнейшими признаками музыки XX века. И хотя Глазунов оставался в русле классических традиций, многие его находки исподволь готовили художественные открытия нового века. В. Стасов назвал Глазунова «русским Самсоном». Действительно, только богатырю под силу утвердить неразрывную связь русской классики и нарождающейся советской музыки так, как это сделал Глазунов.

В декабре 1905 года Глазунов, возглавил старейшую в России Петербургскую консерваторию. Избранию Глазунова директором предшествовала полоса испытаний. Многочисленные студенческие сходки выдвигали требование автономии консерватории, от императорского Русского музыкального общества. В этой ситуации, расколовшей педагогов на два лагеря. Глазунов четко определил свою позицию, поддержав студентов. В марте 1905 года, когда Римский-Корсаков был обвинен в подстрекательстве студентов к возмущениям и уволен, Глазунов вместе с Лядовым вышли из состава профессоров. Через несколько дней Глазунов дирижировал оперой Римского-Корсакова «Кащей Бессмертный», поставленной силами консерваторских студентов. Спектакль, насыщенный злободневными политическими ассоциациями, закончился стихийным митингом. Глазунов вспоминал: «Я тогда рисковал быть выселенным из Петербурга, но, тем не менее, я согласился на это». Как отклик на революционные события 1905 года появилась обработка песни «Эй, ухнем!» для хора и оркестра. Лишь после предоставления консерватории автономии Глазунов вернулся к преподаванию. Вновь став директором, он с присущей ему обстоятельностью вникал во все детали учебного процесса. И хотя в письмах композитор жаловался: «Я так перегружен консерваторской работой, что я не успеваю о чем-либо думать, как только о заботах настоящего дня», — общение с учениками стало для него насущной необходимостью. Молодежь также тянулась к Глазунову, чувствуя в нем истинного мастера и учителя. Глазунова обожали, его боготворили. И когда он появлялся в коридорах или классах, консерватории, в них наступала мгновенная тишина, а все сидящие невольно поднимались со своих мест.

О его чуткости и доброте ходили легенды. Так, он как-то обратил внимание на худенькую студентку, талантливую Вокалистку. Девушка была весьма бедно одета. Узнав, что она обедает на четыре копейки в день, Глазунов вызвал ее к себе и объявил, что назначил ей стипендию — 25 рублей в месяц. На посту директора Глазунов провел огромную работу: приводил в порядок учебные планы, основал оперную студию и студенческий оркестр, значительно повысил требования к студентам и преподавателям.

Он принимал в консерваторию учеников не по национальным признакам, не по сословному происхождению, а лишь тех, на кого возлагал надежды как на прекрасных музыкантов. Среди них было большое количество малоимущих, и в их пользу, в кассу взаимопомощи учащихся, он отдавал весь свой директорский и профессорский оклад. — Иногда он целые дни проводил в разъездах, делая визиты состоятельным людям, собирал добровольные «вспомоществования» в пользу нуждающихся студентов. Авторитет его был необычайно высок, и силой этого авторитета он добивался очень многого на благо консерватории.

В его обязанности входил также и подбор преподавателей. В 1909 году он пригласил в консерваторию молодого пианиста и педагога Л. В. Николаева. Так благодаря Глазунову здесь появился преподаватель, создавший свою школу фортепианной игры, воспитавший в своем классе более ста пятидесяти пианистов, среди которых Шостакович, Софроницкий, Юдина, Сашинский, Перельман.