Семь трудных лет

В то же время Новак получил список лиц, проживавших в Польше, которых «Свободная Европа» должна была защищать в своих передачах. Если же по тактическим соображениям такая защита оказывалась невозможной, то следовало поддерживать их так, чтобы они продержались на своих постах как можно дольше. Эта директива несколько противоречила проводившимся в «Свободной Европе» с середины июня 1967 года приготовлениям к достойной встрече и использованию на радиостанции людей, выразивших желание выехать из Польши в Израиль. Но это противоречие отчетливо проявилось только во второй половине 1968 года. Годом раньше шефы Новака думали, что эмигрировать из Польши будут молодые люди призывного возраста, стремящиеся вступить в ряды армии Моше Даяна. Их родителей намеревались задержать в Польше. После израильской агрессии, а особенно после мартовских событий, в здании на Энглишер Гартен начали появляться новые лица.

Однажды с большим шумом прибыл Йотем, то есть Юзеф Мушкат. Он ожидал, что все будут только о том и мечтать, чтобы он своим пером усилил польскую секцию. Уверенный в себе, даже надменный, спустя несколько дней он как-то стих, сгорбился и часами просиживал в холле, дожидаясь, чтобы какая-нибудь из секретарш провела его к Новаку, Гамарникову или Зеньчиковскому. Спустя неделю или две, разочарованный, он исчез с нашего горизонта.

Его не приняли на работу в «Свободную Европу», сказав, что американские правила не позволяют принимать на работу журналистов старше пятидесяти лет. Но это была не вся правда. Американцы не любят, когда на работу принимают людей старше пятидесяти лет, но часто делались исключения. Его кандидатура оказалась отвергнутой по другим причинам.

С начала 1968 года в Мюнхене ждали Станислава Выгодского, который, однако, не приехал. В Вене с ним беседовал Вацлав Поморский. Содержание этой беседы он изложил в донесении от 1 февраля 1968 года. Это донесение многословно, как и все написанное Поморским, и я приведу только его фрагмент, начинающийся с вопроса корреспондента, что слышно в Варшаве.

«Выгодский говорит:

— Зачем вы меня об этом спрашиваете, когда сами все хорошо знаете!

Я усмехаюсь многозначительно.

— Не смейтесь, вы знаете значительно больше, чем рядовой гражданин ПНР.

— Но вы не рядовой гражданин.

— Но и не слишком известный. Я, правда, бывал на партийных собраниях в Союзе польских литераторов, но особенно партийная жизнь меня не интересовала, — отвечает Выгодский. — Мыслями я был в Израиле…

— Действительно ли вы обязательно должны были выехать?

— Пожалуй, так, — отвечает Выгодский, — с теперешним руководством я не согласен. Но в конце концов окончательное решение выехать я принял не по политическим, а по семейным мотивам. Уже несколько лет, как наши родные поселились в Израиле, и дела у них идут хорошо. Жена очень хотела переехать к ним. Мне пришлось подчиниться ей.

— А у ваших детей не будет трудностей с приспособлением к новым условиям жизни в Израиле?

— Пойдут в школу.

— Значит, они знают иврит? — спрашиваю я.

— Конечно знают».

В конце своего донесения Поморский писал, что, как только Станислав Выгодский устроится в Израиле, он сразу же начнет писать специально для «Свободной Европы».

Не уверен, что Выгодский принял предложение Поморского о сотрудничестве. Не помню также, чтобы он появлялся когда-либо в здании радиостанции. Но я не могу утверждать, что его вообще не было в Мюнхене, ибо Новак приводил в польскую секцию не всех гостей, услугами которых пользовался.

Долгое время особенно почетным гостем «Свободной Европы» был Адам Корнецкий, сын Корнхендлера. Новак окружил его заботой и вниманием. Он принимал его, улыбался и называл «паном полковником» так часто, что в конце концов вызвал недовольство нескольких сотрудников польской секции, бывших офицеров Армии Крайовой.

Корнецкий не сразу попал в «Свободную Европу». Его направил в Мюнхен Шимон Визенталь, человек, «заслуги» которого не исчерпывались сотрудничеством с израильской разведкой.