Семь цветов радуги

Тетеркин появился в Девичьей поляне сравнительно недавно. Этот парень держался несколько замкнуто, почти никогда не покидал своей мастерской. Комсомольские поручения выполнял добросовестно, но я не очень стремился к тому, чтобы принимать активное участие в жизни девичьеполянской комсомольской организации, куда он был прикреплен. Стеша жаловалась секретарю, что этого «задаваку» — механика никак нельзя привлечь в драмкружок. Он не хочет играть Платона Кречета.

Шульгина знала, что Тетеркин все свое свободное время посвящает каким-то изобретениям. Он вечно что-то мастерит в своем сарае. Но все ее попытки узнать, чем занимается Тетеркин, ни к чему не приводили. Механик или отмалчивался, или обращал все дело в шутку.

— Ты ко мне, Ольгушка? — услышала Шульгина голос Анны Егоровны.

Ольга вздрогнула. «Аннушка», как называли многие в колхозе Кудряшову, высунулась из окна и с улыбкой смотрела на девушку.

— Чего брови-то сдвинула? — спросила она. — Или опять что не ладится?

— Да нет, ничего, — отмахнулась от своих мыслей Ольга. — Я хотела узнать, когда за бугром пар поднимут. Правда, это у нас сверх плана, но…

— Спроси у своего комсомольца! — досадливо перебила ее Кудряшова и поджала губы.

— А что случилось? — Ольга невольно метнула взгляд в ту сторону, где скрылся Тетеркин.

— Всю экономию в трубу пустил. Что-то там у него испортилось, вот он и подобрал горючее до капельки.

Этого никак не ожидала Шульгина. Она шла к Анне Егоровне с тайной мыслью предложить ей отдать участок за бугром комсомольской бригаде для опытных посевов. Ольга рассчитывала, что та экономия горючего, о которой ей говорил Тетеркин, может быть использована для обработки этого поля.

Нет, видимо, с механиком придется очень серьезно говорить на бюро. Он подводит всю комсомольскую организацию, и не только колхозную, но и МТС.

Нужно еще придумать, как траншеи рыть для цитрусовых. Тетеркин в этом мог бы серьезно помочь.

Ольга снова посмотрела на дорогу.

В расстегнутой куртке своего плисового костюма встревоженный и злой бежал по улице Буровлев. К нему привязался желтый кудлатый щенок. Он путался и вертелся в ногах Ванюши, как мяч. Казалось, что еще немного, и прославленный футболист сильным ударом перекинет его через здание правления колхоза на другую улицу.

— Что хочешь со мной делай, Шульгина, — закричал он еще издали, — но я так этого самоуправства не оставлю! На правлении вопрос поставлю, в райком напишу, в «Комсомольскую правду»!

Ольга переглянулась с Анной Егоровной и быстро пошла навстречу Буровлеву.

— Прежде всего, не кричи, — сказала она, отводя его в сторону. — А теперь рассказывай.

— Нечего мне глаза замазывать, — не унимался Буровлев. — Все вы с ней заодно.

— С кем?

— С Антошечкиной! Будто не знаешь. Я к тебе, Ольга, как к секретарю комсомола обращаюсь. По какому праву девчата над нами насмешки строят?

— Глупости говоришь, Буровлев, — строго посмотрела на него Шульгина. — Ты, как удельный князек, — читал, небось, про них, — засел в своем звене. Больше ты и знать ничего не хочешь. А ведь есть еще бригады, есть колхоз. Разве тебе не дороги их интересы? Ведь и впрямь говорят, что у тебя не звено, а футбольная команда. Ты — капитан и стремишься только к тому, чтобы выиграть первенство, поэтому другие звенья и бригады тебя интересуют как противники на футбольном поле.

— Сама же доклад делала насчет соревнования, — уже менее уверенно возразил «капитан команды».

— Значит, ты его неправильно понял. Нам сейчас нужны не отдельные герои, а общие высокие показатели всех бригад. Неужели ты думаешь, что комсомольская организация не найдет способа, как подтянуть Буровлева?

— Мы бы и сами… — начал он, но Ольга его перебила:

— Ты все время отказывался от помощи, а бригадир по мягкости характера не настаивал на ней. На бюро мы решили поддержать предложения некоторых комсомольцев и обработать твой участок ночью. По совести тебе скажу, Ванюша, — доверительно сообщила Ольга, — что это мы сделали на пробу, как говорится, для воспитания. С коллективом шутки плохи! Если сам не управляешься на поле, то коллектив все равно придет тебе на помощь, хотел бы ты этого или не хотел.

— А если я скажу, что мне только того и нужно? Пусть хоть каждый раз девчата за нас стараются.

— В том-то и дело, Ванюша, что этого ты никогда не скажешь, — с теплой улыбкой заметила Ольга. — Ишь, прибежал, как встрепанный. До сердца, значит, дошло.

Парень опустил голову и стал застенчиво теребить пуговицу на плисовой куртке.

— Антошечкина нашим ребятам теперь проходу не даст, все насмешничать будет. Да и по другим деревням слух пройдет, — несмело проговорил он.

— За это не беспокойся: девчата дали слово, что все останется между ними. Они совсем не хотят тебя конфузить.

— Все знают, товарищ Шульгина, — снова нахмурился Буровлев. — Даже москвич меня вчера Антошечкиной попрекнул. Она, говорит, за тебя сейчас в поле работает, а ты… — парень безнадежно махнул рукой.

— Это какой москвич? — встревоженно спросила Ольга.

— Малыш… Да вон они оба сюда идут…