Семь тысяч с хвостиком

Лежа на овчинке и жмурясь, странно, но, от таких же, как и в Польше лучей солнца, Анджей вспоминал нежные руки Олеси, ее сладостные губы, густые, ароматные волосы. Она была красива, как богиня. Правда девушке исполнилось уже двадцать пять, но его это не беспокоило. В конце концов и он не был молодым юношей. Возраст Христа подкрался прошлым летом и обозначился сединой в его и без того светлых волосах. Род его происходил от украинцев, получивших от польского короля шляхетство, лет сто назад. И с тех пор его предки никак не смогли поправить свое положение, оставаясь бедными, но добрыми помещиками, на которых с удовольствием батрачили соседские семьи казаков, ушедших в Верхнее войско. Только он, поступив на службу в Речь Посполиту, стал медленно и понемногу умножать достаток и материальное имущество семьи. Он получил от ляхов еще немного земли под Киевом, деньги в золотых монетах стал складывать в горшок и прикапывать его во дворе большого дома, занимаясь этим приятным делом все чаще и чаще. За этот поход он рассчитывал еще больше обогатиться, поскольку его начальник Адам Кисель посулил всем товарищам за успешно исполненное дело богатства несметные и повышение по службе. Так в мечтах и воспоминаниях Анджей незаметно для себя уснул. Он видел сны, но ему казалось, что он просто думает и вспоминает. Он не понимал, что его мысли полны непредсказуемости и новизны, что воспоминания порой нереально красивые и сладкие, что мысль течет не останавливаясь, преображаясь до сладостной сказки, что пела ему перед сном мать.

- Пан Шишкевич! – Андрей открыл глаза и увидел перед собой молодого польского гусара, что наблюдал за трактом. Стемнело и серое небо, под которым он лежал осыпалось светлыми искрами, будто от костра. – Пан начальник, дорогу уже не видно…

- А… - Андрей сглотнул накопившуюся слюну, поежился от вечернего холодка и только потом пришел в себя. - Да, вистачити чергувати… Зараз підемо палити склади…йди збирай хлопців.

Гусар оставил начальника приходить в себя, а сам поплыл по высокой засохшей и замерзшей траве к остальным товарищам. Андрей встал его тело тряхнуло от холода и он, подняв с земли овчину, набросил ее поверх кафтана. Пристегнув саблю и вставив за пояс два пистолета, которые лежали у него рядом с головой, начальник отряда пошел вслед за исчезнувшим в темноте несколько мгновений назад гусаром. Луна тускло освещала их природный схрон под небом, но палить факелы необходимости пока не было, да и опасно было, вдруг кто заметит.

Дойдя до вытоптанного места, где лежал его отряд, командир приказал всем собраться. Гусары встали и выстроились перед Шишкевичем. Перед Андреем стояли переодетые в русские платья польские гусары, крепкие, сильные, смелые и ненавидящие Московию. Двенадцать человек, готовых жертвовать собой ради приказа Речи Посполитой, горячо любимой и единственной рідної матері. Начальник осмотрел каждого, проверил его личное оружие и наряд. Кафтаны, овечьи тулупы, сапоги с загнутыми носами, кушаки, шапки, - все соответствовало одежде московских вольных людишек. Все оделись соответственно месту, вот только чубы и длинные усы, свисающие с кончиков верхней губы далеко к подбородку, вызывали сомнения в принадлежности к русской национальности этих людей. Ничего, - подумал Андрей, - в конце концов ночь, и никто не будет вглядываться в лица этих головорезов.

- Друзі мої! Настала та хвилина, заради якої ми тут. Підпілля мирне життя ворогів Речі Посполитої! – начал он по-украински, но сразу же перешел на польский. - Boska sprawiedliwosc ponad zycie! Posiadasz boska moc w swoich rekach! Nalezy pamietac, ze Boska sprawiedliwosc ponad zycie…

Гусары стояли молча и угрюмо слушали своего предводителя. У каждого в душе накопилось много боли и ненависти, поэтому слова Шишкевича, этого украинского шляхтича, который только волей Адама Киселя стал их начальником в общем не имели для них никакого значения. Они и так были готовы палить, убивать и грабить.

Андрей почувствовал настроение своего отряда, поэтому не стал больше распыляться. Он разбил свою боевую дюжину на три маленькие группки. Первой предстояло пробраться незамеченными к складам, на которые им указал Кисель и подпалить их, вторая группа должна была прикрывать эту группу в то время, когда те закладывали бочонки с порохом и поджигали их, а третья при необходимости готовила путь к отступлению всем трем.