Семь жизней

Ненависть разрушит, а злость убьет. И в тот момент, когда зажгутся фонари, я буду крепко спать, не обращая внимания на свет. Мысленно принимаю этот факт и продолжаю существовать в скучном сером мире. Я готова к любому раскладу.

Зевота – вестник сна. Придется подремать пару часов и снова встать, наслаждаясь головной болью. Привет, моя обычная жизнь.

Ложусь в холодную постель, накрываюсь одеялом и закрываю глаза. По ощущениям, сон продлится пару минут, а на деле пару часов. Разбудят меня звон кастрюль и тихие ругательства тети. Она в очередной раз приготовит кашу и хлопья с молоком. Постарается красиво украсить стол и с улыбкой начнет рассказывать о своих странных снах. Я в свою очередь нахамлю и дам понять, что ее сны – не мое дело. Она расстроится, но не подаст виду. Так было всегда. Так будет и сегодня.

Кастрюли зазвенели ровно в восемь. Тетушка Эмма отличалась особой рассеянностью. Она то забывала помешивать кашу, то наливала молоко мимо миски. Ей хотелось сделать все быстро и красиво, но некачественно. Оттого на кухне был хаос. Но тетушка Эмма делала это не специально. Ей было сложно сосредоточиться на одном деле.

Элеонора нехотя выползла из кровати. Минуя кухню, она направилась в ванную умываться. От утреннего грохота и недосыпа раскалывалась голова. Тошнота подступила к горлу. Не глядя на собственное отражение, она наспех умылась ледяной водой и быстро почистила зубы.

– Завтрак готов! – радостно воскликнула Эмма, любуясь накрытым столом.

– Ага, – безразлично кивнула девушка.

– Кофе? Чай? Ликер? – игриво поинтересовалась тетя, кружа вокруг племянницы.

– Веревку и мыло, – язвительно ответила Нора, плюхнувшись на стул.

– Мрачнее тучи, – покачала головой женщина. – Кстати, мне сегодня снился такой ливень. Я выходила из магазина, покупала тот самый миксер. Помнишь? Я говорила тебе про него. Так вот, выхожу с я с ним, а там льет. Я бегу к дому, чтобы коробочка не намокла, а на деле так медленно двигаюсь. Вот так всегда! Я так однажды от маньяка убегала, думала, что убегала. Ползла, как улитка или черепаха.

– Мне неинтересно, – пробурчала Нора.

– Тебе ничего неинтересно, – расстроилась женщина, опуская чашку на стол.

– И это не новость.

Тетушка Эмма не стала спорить. Она молча налила себе кофе, а после уткнулась в собственную тарелку. Элеонора не смотрела в ее сторону. Ей было плевать, обиделась ли тетя или нет. Она быстро покончила с завтраком, закинула тарелки в раковину и удалилась в свою комнату.

Нора как обычно опаздывала в школу. Она уже привыкла заходить одной из последних в класс и собирать недовольные взгляды одноклассников. Она ни с кем не конфликтовала, ни с кем не дружила, но, так или иначе, отношение к ней было не самое доброжелательное. Люди не понимали, как относиться к хладнокровному безразличию.

Элеонора не участвовала в заговоре против учителей, не подшучивала над слабыми, не издевалась над глупыми. По большей части, она мирно сидела за последней партой, разделяя с настенными портретами одиночество. Ей так было комфортней: не приходилось выдавливать из себя пустые слова и наигранные улыбки.

Одевалась она просто: синие джинсы, черная футболка и толстовка, капюшон, которой постоянно носила на голове. Темно-русые прямые волосы аккуратно лежали на ключицах. От палящего солнца кончики выгорали, отчего цвет красиво перетекал от темного к светлому, но и это ей не нравилось. Как и миловидное лицо, пухлые губы и узкие глаза. Нора старалась вытягивать взгляд за счет длинных стрелок. И каждый раз получала множество комплиментов, от которых ее воротило.

Ей не нравилось быть красивой. От одной только мысли, что кто-то может обратить на нее внимание с любовной подоплекой, ей хотелось выброситься в окно. Существовать в своем маленьком мире? Да. Быть любимой и желанной? Нет.

Закинув портфель на плечо, девушка прошмыгнула в прихожую, не желая попадаться тете на глаза. Та вновь попытается ей всунуть контейнер с обедом и яблоко. Она ненавидела яблоки так же, как и ненавидела тетю. Натянув белые кеды, Нора сняла ключи с крючка и закрыла дверь.