Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Пашка приехал ровно в два. Посигналил. В квартиру подниматься не захотел. Он частенько так делал, чтоб не заходить. Не нравилась ему семья Наташина. Брезговал. Сторонился. Впрочем, Наташа его за это не осуждала, сама бы так поступила бы на его месте.

Ещё раз оценив себя в зеркале, она вышла на улицу. Небо, наполнившись грозовыми тучами, помрачнело и мраком этим нависло над унылыми серыми пятиэтажками.

Выйдя из подъезда и посмотрев вверх, Наташа быстро добежала до Пашкиной машины и, порывисто открыв дверцу, села внутрь. Краем глаза на заднем сиденье заметила огромный букет роз и ещё более огромного плюшевого слона. «Подарок», – разочарованно догадалась она. Если честно, была слабая надежда, что хоть это сегодня порадует. Но нет. Как всегда – денег куча, а пользы ноль. В прошлом году был большой букет гвоздик и попугай. Нахрен оно, всё это, нужно? Ну порадовалась для приличия: «Ах, гвоздики!.. Ах, целых шестнадцать!.. Ах, как пахнут!.. А это что в клетке? Ах, попугай!.. Живой? Ах, какой красивенький!.. Не клюётся? А чем его кормить?..» Тьфу!.. Противно и жалко. Противно, что нужно притворяться, изображать радость. А жалко денег. В итоге-то что? Гвоздики завяли, попугай сдох, клетку Толька с Колькой поломали, и мать её выбросила на помойку. Похоже, та же участь ждала и слона с розами.

– Привет. С днём рожденья! – Пашка сжал её в объятьях и чувственно поцеловал.

– Спасибо, – холодно поблагодарила она и нетерпеливо высвободилась. – Ну чё стоишь? Поехали!

– Я тебе ещё подарок привёз… – начал он.

Но Наташа перебила:

– То, что на заднем сиденье – розы и огромный слон.

– Да, – смутился Пашка. – Семнадцать роз, потому что тебе семнадцать лет, на. И мягкий слонёнок вместо подушки. Пусть обо мне напоминает, на, когда меня рядом нет.

– Из такого возраста я уже выросла, чтоб с игрушками обниматься. Но всё равно спасибо… И за розы тоже. Надо домой оттащить!..

Она выскочила из машины, выволокла подарок и побежала домой. Мать изумлённо ахнула, всплеснув руками:

– Какая красота! Я обожаю розы! Да сколько же их? Никак не сосчитаю… Паша подарил?

– Да. Семнадцать.

– Да ну! Денег-то не пожалел!.. А в прошлом году он разве тоже розы дарил?

Прибежал Толька.

– Мам, а это что? А это кому?

За ним и Колька заинтересовался. Насупившись, встал в дверях. Наташа кинула им слона.

– Нате, играйтесь! – а матери протянула букет. – Любишь розы? Держи!

– Ей ещё розы, больно жирно, – подал голос из зала Хорьков. – В А. лучше отвези, Наташка, девкам своим покажи, похвались. Во, скажи, какой у меня хахаль! Розы дарит…

– А что ты смеёшься-то? – закричала на него мать. – Женщинам надо цветы дарить. Нормальные мужчины все дарят.

– Главное, чтоб е**л хорошо да деньги зарабатывал.

– А он зарабатывает, не то что некоторые…

Наташа поспешила удалиться.

– Ладно, я ушла, не знаю, когда буду!..

Наташа вернулась к Пашке, и они поехали праздновать. Приглашённые на празднование толпились неподалёку от «Карины», прятались от дождя под навесом летнего кафе. В основном, это была прежняя Наташина компания, немного поредевшая за два года и разбавленная Пашкиными друзьями – Женькой и Славкой.

Припарковавшись, Пашка важно махнул всем рукой и, стремительно проскочив навес, нырнул по ступенькам вниз, в пропахшее табаком полуподвальное помещение «Карины». Наташа и остальные робко проследовали за ним.

Владельцами этого кафе были чеченцы. В Б. их побаивались. И уважали. Пашке посчастливилось учиться в техникуме в одной группе с сыном хозяина – Асланом. Поэтому Пашка имел в «Карине» некоторые льготы.

– Как дела, брат? – встретил его Аслан, цокнув языком.

– Потихоньку, – вежливо ответил Пашка, и сердечно прихлопнул его руку сверху своей рукой. – Мы тут столы немного подвигаем, а то нас много?

– Как хочещь, только не забудь заплатить, когда уходить будещь, – улыбнулся тот.

– Может, к нам присоединишься?

Аслан задумался.

– Нет… Хотя если есть красывые дэвущки…

– Найдём, – заверил Пашка.

Анжелка, Полина и Наташка-соседка, игриво засмеялись. Наташа поймала на себе чувственный взгляд Аслана. Проскользнул проницательно снизу вверх, как будто раздел, и, пропустив Надьку, остановился на Ирке. Она с Максом шла следом. Конечно, с Иркиной красотой не потягаешься.

– Харащо, – сказал Аслан. – Видно будет.

Вот чем эти кавказские парни выгодно отличались от русских в Наташиных глазах, так это степенностью, мужественностью, а вернее, мужской честью. Русский непременно бы спошлил. А этот нет: и намерение обозначил, и лицо не потерял.

Вообще, Наташе все девки говорили, что кавказцы – настоящие мужчины, не то что наши, и в обходительности, и в надёжности, и в постели. Это заранее вызывало определённое уважение и, конечно, ещё более определённый интерес. Проверять не доводилось, но будь возможность, Наташа вряд ли устояла бы, испытала бы бабью молву на себе.

Хотя нет… Не теперь. Это обидело бы Васю, потому что он, напротив, «чёрных» терпеть не мог. Когда-нибудь – может быть. А может быть – и нет.