Семь жизней. Рукопись неизданного романа

Руслан один раз в жизни прожил этот миг, и теперь каждый раз его образ продолжал воскресать при звуках аварской песни. Дело было как будто в Гунибе. Во всяком случае, где-то в горах Дагестана. Руслану тогда не исполнилось ещё и десяти, поэтому место запомнилось плохо. Заза женился на аварке и пригласил на свадьбу всю свою многочисленную родню. Старшие братья не хотели брать Руслана с собой в чужие края, но при посредничестве родителей всё же уступили. Свадьба была, в целом, обыкновенной. Играли музыканты, все плясали, никто не был скучным – как, впрочем, и на многих других свадьбах, которые справляли дома. Но почему-то эта, аварская, осталась в жизни навсегда. Может, потому что она была первой, на какой Руслану довелось присутствовать полностью, вкусить всех редких благ, свойственных празднествам. Может, потому что после неё уже не довелось ощутить всей меры беззаботности, соответствующей детству. Неизвестно. Но с того времени Руслан продолжал испытывать прилив необъяснимого счастья, когда слышал одну из песен, исполнявшихся на той аварской свадьбе. Он тешил себя мыслью, будто его собственный брак будет, по крайней мере, таким же. Хотя, без всякого сомнения, лучше. Тогда, в детстве, было предвкушение жизни. Теперь приготовление к ней. Собственная великолепная свадьба будет её началом.

Минут через пятнадцать Руслан опять позвонил Шалвычу, а Шалвыч опять не ответил. Некоторое время в сердце ещё царствовал бодряк, вызванный приятными эмоциями, но затем снова стала давить угнетающая реальность. Безысходная внешняя однообразность вместе с однообразной внутренней безысходностью навалились на глаза, и те отяжелели… Он задремал.

Буран приблизительно через час начал постепенно спадать, и этот час под звуки «Песен народов Кавказа» пролетел, как одно мгновение. Руслан в который уже раз набрал Шалвыча и по-прежнему не получил ответа. Теперь это очень настораживало. В голову лезли нехорошие мысли, которые мешали сосредоточиться, как надо, и начать делать то, что необходимо сделать: то есть забрать сумку из домика и отвезти её в Б. Страх вновь напороться на Магомеда или, ещё хуже, на Гусейновых парализовал волю. Руслан вышел из машины и очистил лобовое стекло.

Снег продолжал идти, но небо немного посветлело. И ветер также спал, его порывы лишились былой грозности. Даже вроде теплее стало. Вокруг, но никак не внутри. Внутри всё больше и больше усиливались холод, страх и отчаяние. Находить внутренние резервы для мобилизации, бодрости и укрепления становилось всё сложнее и сложнее.

Но Руслан нашёл. Он встал на шоссе и внимательно посмотрел в сторону Б. Дорога была пуста. Другого выбора для Руслана попросту не существовало. Только рисковать.

Он стоял так, всматриваясь, до тех пор, пока его кроссовки «Адидас» не стали промокать. Снег на асфальте стремительно таял. Тогда он вернулся в машину. Правда, и там «безальтернативное решение» откладывалось до последнего. Только когда начало темнеть Руслан созрел для этого и, наконец, поехал к домику.

На подъезде к Брехаловке сердце чуть было не выпрыгнуло из груди, но, оказалось, напрасно. Ни «Лексуса», ни «Лэнд Ровера» там не оказалось. Зато на лесной дороге поджидал новый сюрприз. Та самая «девяностодевятая», что сидела на «хвосте» по пути из Б., стояла аккуратно возле тропинки к домику.

«Неспроста это», – решил Руслан и в очередной раз попытался дозвониться до Шалвыча.

И не дозвонился. Ну не мог Шалвыч так долго игнорировать его! Даже из-за неотложных дел. Ведь сумка – дело самое неотложное. В голову лезли нехорошие мысли и упорно настаивали на том, что у хозяина большие проблемы. Так что же это за незнакомая «девяностодевятая»?..

Руслан неторопливо прошёл по тропинке. Оглядываясь по сторонам, перелез через упавшее сухое дерево и подкрался к домику. Прислушался. Внутри что-то происходило. Как будто что-то тяжёлое упало. А потом чей-то пьяный голос неотчётливо произнёс нечто вроде «хорош, хорош!». Точно Руслан не разобрал, а дальше другой голос, женский, уже громко закричал:

– Паш, что ты всегда руки распускаешь? Хватит, а!

На что последовал шлепок или, скорее, удар, и третий голос, мужской, ответил:

– Ты чё хотел, сука, на?

– Паша! Паша! – продолжал кричать женский. – Кирилл! Кирилл, ты что сидишь? Разними их!

– Ты чё хотел, на? – повторил мужской и потонул в глухой возне.

«Разборки!» – догадался Руслан, загибая пальцы. Раз, два, три, четыре. Четверо. Баба. Тот, кто бьёт. Тот, кого бьют. И ещё некий Кирилл. Это как минимум. Если первый голос и есть тот, кого бьют. Нехорошие мысли вконец задёргали. «Уж не из-за сумки ли драка?» – подсказывали они.

Руслан аж затрясся весь от такого предположения. Он кинулся к своей машине и извлёк из-под сиденья припрятанный на непредвиденный случай нож. Шалвыч подарил. Как горец горцу.

Но пока оружие нашлось, пыл поостыл. Ещё не хватало зарезать кого-нибудь. Шалвыч за это не похвалит. Руслан, запихав нож в рукав куртки, сел в машину и медленно двинулся по шоссе мимо домика. Не знал, что делать, а хозяин по-прежнему не отвечал на звонки.